Николай Муханов , В С , С А Тимошенко , Лев Арабесков , И Долин - Мир приключений, 1924 № 01

артистической страсти, с вдохновенно закатившимися под лоб глазами, пилил смычком неумирающего Бетховена.

Музыкальная гостья поспешила занять место в первом ряду, прямо против нежно воркующей диковины. Вытянувшись штопором, вровень с закрытыми глазами артиста, змея принялась мерно раскачиваться в каком-то экзотическом танце.

Если вы помните миф об Орфее, то можете отметить у себя в записной книжке, что этот миф повторился много веков спустя, в условиях нашей малоподходящей действительности.

Гостья, — которая, кстати сказать, от рождения носила звучное имя — Боа-констриктор, — внимательно дослушала симфонию Бетховена до конца. Когда где-то в бесконечности замерла последняя нота, змея выразила свой восторг поощрительным шипением.

Урчалович, застывший было в безмолвной музыкальной паузе, томно открыл глаза и…

Кому угодно описать ощущения современного Орфея, может попытаться, — автор охотно уступит ему лавры тонкого психолога, сам же ограничится только внешне-описательной частью этой правдивой истории.

Урчалович сначала широко раскрыл глаза, ставшие похожими на два иллюминатора, через которые кто-то изнутри пытается просунуть два круглых предмета. Затем таким же образом раскрыл рот. И, наконец, поспеш-

[…пропуск в тексте…]

свою виолончель, как за каменную стену.

Змеи, как известно, отличаются мудростью, не в пример людям. Наша змея также не выходила из границ общего правила и не желала лишать себя эстетических переживаний. Позевывая от скуки, она терпеливо ждала продолжения программы.

Музыкант по профессиональной привычке капризничал и не торопился начинать.

В конце — концов, при подобной артистической несговорчивости самый завзятый меломан начнет терять терпение. Так было и со змеей.

Она выбросила двухвостый язык и явственно прошипела: «biss!».

Она выбросила двухвостый язык и явственно прошипела: «biss!».

Артист не сдавался. Сознавая неотложную необходимость подкрепления, он неистово закричал:

— Эмма Карловна!..

— Что вы так кричите? Вы меня перепугали, — донеслось из кухни, сквозь журчанье льющейся из крана воды.

— Эмма Карловна! Спасите! Умоляю!..

— Мой бог, что случилось?

— Берите скорей швабру, полено, утюг, что хотите… Ай… Эмма Карловна!..

— Неужели опять мышь? И как вам, взрослому мужчине, не стыдно бояться мышей!..

Не закрывши впопыхах крана, немка, со шваброй в руках, бросилась в комнату жильца.

[…пропуск в тексте…]

с разбега на гостью, немка бросилась в сторону и выразила нескрываемое желание спрятаться за жильца.

Слегка обеспокоенная бесцеремонным вторжением хозяйки, змея расправила свои кольца, вытянулась в полкомнаты и снова громким шипом потребовала повторения.

Двое людей упятились в угол и там застыли в безмолвном ужасе. Слышно было, как на кухне льется вода, а на улице гудит трамвай. Когда первое оцепенение прошло, артист тихо забормотал:

— Боже мой! Какой ужас! Какой ужас!.. Что нам делать? Что делать?..

— И ведь расположилась, негодная, у самой двери, выйти нельзя, — злилась немка, более сохранившая самообладание.

— Я разобью окно и закричу на помощь, решил виолончелист.

— Хорошо придумали. Испугавшись шума, она нас проглотит, или искусает…

— Что же делать? — растерянно озирался артист.

— Знаете что? — сообразила немка. — Играйте. Змеи любят музыку… Я читала. Не нужно только ее раздражать. А тем временем кто-нибудь придет и выручит.

Виолончелист опасливо двинулся к своей спасительнице, обнял и запилил. Сначала неуверенно, больше на тремоло, потом оправился и заиграл смелее.

— Бравурнее… Что-нибудь веселое, — командовала находчивая Эмма Карловна.

Польки, вальсы, экосезы без перерыва следовали одни за другим.

Польки, вальсы, экосезы без перерыва следовали одни за другим.

Урчалович выбивался из сил. Когда музыка на минуту утихала, боа, свернувшаяся у двери внушительным мотком каната, приподнимала голову и не то угрожающе, не то поощрительно, шипела что-то по змеиному.

— Что-нибудь --">