Жюль Верн - Прекрасный желтый Дунай. В Магеллании

упрямством, свойственным существу, чьи инстинкты рыболова-любителя делают его достойным быть выделенным в отдельный вид рода человеческого.

Только что прошедшее состязание было первым в этом 186... году. Уже в пять часов утра члены «Дунайской удочки», около шестидесяти человек, покинули город, чтобы добраться до левого берега Дуная, немного ниже по течению реки.

Погода стояла прекрасная, ничто не предвещало дождя. Конкурсанты надели униформы общества: просторные льняные (в сильную жару их меняли на полотняные) костюмы, короткие куртки, не стеснявшие движений, брюки, заправленные в сапоги с высокими голенищами, белые фуражки с большими козырьками того же цвета. Участники запаслись различной снастью, той самой, что предписана «Учебником рыболова»: разного рода удилищами, сачками, удочками в чехлах из замши, свинцовой дробью разного калибра для грузил, запасом искусственных мушек, лесами, скрученными из флорентийского конского волоса. Лов был свободным — это значит любая пойманная рыба засчитывалась и каждый рыбак мог прикармливать свое место в зависимости от того, кого хотел привлечь: голавля, гольяна, умбру^[9], камбалу^[10], колюшку, леща, линя, окуня, пескаря, плотву, подуста, речного карпа, форель, щуку, угря, уклейку или усача, живущих в водах Дуная.

Пробило шесть часов, и ровно девяносто семь участников с удочками-верховодками приготовились забросить крючок.

Горнист подал сигнал, и девяносто семь удочек вытянулись над водой вдоль берега.

К конкурсу были приготовлены несколько различных призов, но два главных — по сто флоринов каждый — предназначались: первый — для рыболова с наибольшим уловом и второй — для счастливчика, поймавшего самую крупную рыбину.

Состязание проходило в идеальных условиях. Возникли небольшие споры из-за слишком строго отмеренных мест и запутавшихся удочек — обычные мелкие инциденты, требовавшие вмешательства судей, — но в общем ничего серьезного вплоть до второго сигнала горна, который ровно без пяти одиннадцать положил конец соревнованию.

Каждый улов был предъявлен жюри — председателю Миклеско и четырем членам «Дунайской удочки». Эти честнейшие господа отличались самой строгой беспристрастностью, так что результаты судейства не могли вызвать никаких протестов даже в этом особом мире горячих голов и болезненных самолюбий. Что до результатов состязания, то жюри держало их в секрете. Они станут известны только в час награждения призеров, то есть после обеда, который объединит всех участников за одним столом.

Этот час настал. Рыболовы, не говоря уже о любопытных жителях Зигмарингена, собрались у эстрады, где расположились председатель и члены жюри.

Стульев, скамеек, табуреток было вполне достаточно, точно так же, как не наблюдалось нехватки ни в столах, ни в кувшинах с пивом, ни в бутылках с разнообразными напитками, ни в больших и маленьких стаканах. На собраниях рыболовов не станут слушать речь, не сев, и не сядут, не утолив жажду.

После шумных и веселых переговоров каждый занял свое место, и на весеннем воздухе с новой силой задымились трубки.

Председатель встал, его приветствовали криками: «Слушайте! Слушайте!» — столь же многочисленными, сколь и громкими.

Господин Миклеско, элегантный и внушительный, сорока пяти лет, в полном расцвете сил, был типичным венгром с приятной физиономией и теплым тембром голоса. Председатель в самом деле отлично смотрелся между двумя заседателями, один из которых — серб Иветозар — был постарше, а другой — болгарин Тича — помоложе. Венгр прекрасно говорил на немецком, понятном всем членам «Дунайской удочки», и ни одно его слово не было пропущено присутствующими.

Опустошив пенистую кружку и замочив в пиве кончики длинных усов, господин Миклеско начал со следующих слов:

— Дорогие коллеги, не ждите от меня традиционной речи с преамбулой, развитием и заключением. Нет, мы здесь не для того, чтобы упиваться официальными докладами, я просто поболтаю с вами о наших маленьких делах как с добрыми друзьями, я бы даже сказал, как с братьями, если такое определение оправдано для столь многонациональной ассамблеи!

Эти две фразы, длинные, как в начале всякой речи, даже если оратор имел совсем другие намерения, были встречены единодушными рукоплесканиями, к которым присоединились многочисленные «отлично!», «отлично!» вперемежку с «ура!».

--">