Карл Фридрих Май - Том 15. На Рио-де-Ла-Плате

приличное, даже благородное поведение и свою спокойную, внушающую уважение манеру держаться.

Если работа, порученная хозяином, окажется ему не по нраву, то гаучо заявляет, что примется за нее лишь в такое-то время при таких-то условиях. Если хозяин выкажет некоторое неудовольствие его работой, то гаучо, не прибегая к грубости, спокойно потребует свое жалованье, сядет на коня и отправится искать другую эстансию, владелец которой привык поменьше командовать. Гаучо, пусть и склонен к лени, найдет работу всегда, ведь он человек смышленый и прекрасно умеет обращаться со скотом — главным богатством здешних мест.

Таков гаучо, его нельзя путать с храбрыми, но бессовестными искателями приключений, готовыми похищать женщин, девушек, коней, короче говоря, все, что им заблагорассудится, а затем беззаботно жить-поживать».

Вот что было написано в книге, которую я читал. Я прибыл в Монтевидео сегодня утром и потому совсем ничего не знал о стране и ее жителях. Но все же в правдивости прочитанного я рискнул немного усомниться. Во-первых, население Уругвая и Аргентины состоит отнюдь не из одних только гаучо, индейцев и потомков испанцев. Здесь кроме них живут десятки тысяч англичан, немцев, французов и итальянцев, не говоря уж о швейцарцах, иллирийцах^[7] и многих выходцах из других стран Европы.

Совсем не понравилось мне описание способа пользоваться лассо. Найдите мне такого всадника, который, собираясь поймать, к примеру, полудикого быка, прикрепит лассо у бедра. Да бык непременно стащит его в этом случае с седла и будет волочить за собой, пока бедняга не погибнет.

При первом же удобном случае я намерен был навести справки об авторе этого издания. Звали его Адольфом Делакуром, в Монтевидео он редактировал газету «Патриот Франсе». Что ж, объективно говоря, этот господин должен был бы разбираться в местных обычаях лучше меня. Мне же следовало скромно ждать, пока случай не поможет мне убедиться, кто из нас прав.

К тому же чтение можно было отложить. Ветер, дувший из пампы, стих, и на улицах снова закипела бурная жизнь большого портового города. Мне захотелось окунуться в нее.

Едва я надел шляпу, в дверь постучали. Я откликнулся. Вошел незнакомый мне человек, одетый по новейшей французской моде. На нем были черные брюки, такого же цвета фрак, белая жилетка, белый галстук, лакированные туфли, в руке он держал черный цилиндр с белой шелковой лентой по тулье. Глядя на эту ленту, с которой свешивались два широких банта, я, человек не особенно сведущий в моде, пришел к забавной мысли, что, вероятнее всего, перед собой вижу некоего просителя, умоляющего меня посетить крестины или свадебное торжество. Незнакомец отвесил низкий, пожалуй, чересчур почтительный поклон и воскликнул:

— Кланяюсь вам, господин полковник!

И еще дважды, с демонстративным подобострастием повторил свой низкий поклон. С чего это вдруг он наградил меня военным титулом? Быть может, здесь, в Уругвае, те же обычаи, что и в милой Австрии, где любого тучного посетителя кафе кельнеры именуют «господином бароном», любого носящего очки — «господином профессором», любого обладателя роскошных усов — «господином майором»? У моего посетителя было довольно странное лицо. В общем, он мне не нравился. Поэтому я ответил довольно сухо:

— Спасибо! Что вы хотите?

Он дважды помахал шляпой из стороны в сторону и только после этого сказал:

— Я прибыл, чтобы вверить в ваше благосклонное распоряжение себя и все, чем располагаю.

Искоса, одним глазком, он изучал меня. Глаза у него были нечестные, как мне показалось. Потому я спросил:

— Будьте любезны, скажите мне для начала, кто вы?

— Я — сеньор Эскильо Анибал Андаро, владелец крупной эстансии близ Сан-Фруктуозо. Ваша милость слышали обо мне.

Случается порой, что имя человека обнаруживает его характер. Имя моего визитера переводилось как Эсхил Ганнибал Проныринский, и оно само по себе не внушало никакого доверия.

— Должен признаться, что никогда прежде о вас не слыхивал, — сказал я. — И все же мне любопытно знать, чем именно вы располагаете?

— Во-первых, деньгами, а во-вторых, влиянием.

Дабы сказанное можно было лучше расслышать, он сделал паузу перед каждым из двух этих слов; выговаривал он их подчеркнуто отчетливо. Затем он искоса поглядел на меня и хитро, с надеждой, подмигнул. И тут лицо его уже приняло этакое нахальное выражение, как у человека, --">