Алан Уильямс - Змеиное болото

Алан Уилльямс Змеиное болото

Глава 1 НА СВОБОДЕ

Бен Моррис, человек с горько опущенными уголками рта, стоял на палубе, облокотившись на поручень, и наблюдал за огоньками, подмигивающими ему через залив. Берег лежал в полумиле, а, возможно, и в миле от него — в тропических сумерках определить расстояние трудно. Шум двигателей упал до глухого звука, и послышался плеск воды о корпус судна. Его каюта была пуста и заперта, небольшой плоский чемодан и парусиновый портфель стояли у трапа. Теперь ему оставалось только ждать, когда придет катер лоцмана и проведет судно в порт. И тогда он останется один.

За береговой чертой вздымались высокие горы, в сумерках собирались штормовые тучи, темной громадой нависая над городом. Он чувствовал запах дождя и покалывание кожи под рубашкой. Влажным был даже начищенный до блеска поручень.

На борту не раздавалось ни звука. Пассажиры, очевидно, находились в кают-компании, играли в скрэббл или кункен^[1]. Он знал, что вряд ли кто-нибудь из них захочет сегодня вечером сойти на берег. Бен единственный покидал судно: остальные пассажиры заказывали билеты на полный круиз до Лондона.

Плыли на тихоходном грузовом судне, которое развозило товары в порты вдоль западного побережья Африки, а потом направлялось в Центральную и Южную Америку и было приспособлено для перевозки не более шести пассажиров. Спутниками Бена были две супружеские пары англичан лет пятидесяти и вдовец, ежедневно выпивавший по три бутылки рома и валившийся с ног при малейшем крене судна. Обедали пассажиры за одним столом с капитаном, старшим механиком и двумя мрачными шотландцами, которые ели молча и с таким остервенением пережевывали пищу, как будто это занятие помогало им расправиться с царившей на борту скукой.

Путешествие длилось почти четыре недели, с заходами в Касабланку и Дакар. Первые два дня, пока судно спускалось по Ла-Маншу в Бискайский залив, Бен провел в каюте, валяясь на диванчике и потея от духоты из-за закрытого иллюминатора. Остальные пассажиры страдали морской болезнью, которой он подвержен не был. Бен лежал молча, стараясь побороть себя и заглушить страх и одиночество, обрушившиеся на него с той поры, как он очнулся два месяца назад в больнице города Бордо.

По ночам он надеялся только на снотворное, иногда оно помогало, но чаще — нет. Он забывался тяжелым сном на час или два, а потом лежал, бодрствуя до сумеречного серого утра, пока не приходил стюард с чаем и сухим печеньем. В те первые дни у него совсем не было аппетита, пил он умеренно и ни с кем не разговаривал, зато много читал: по второму разу — «Дэвида Копперфильда» и «Повесть о двух городах», одолел описанные Баканом^[2] приключения Ричарда Ханнея, проглотил кучу триллеров в мягкой обложке, изучил эссе Г. Л. Менкена^[3], пролистал испанский фразеологический словарь.

После Дакара, когда судно пересекало влажные, душные тропики, его жизненное пространство было таким же ограниченным, как и у заключенного: палуба, кают-компания и его личная просто обставленная спартанская каюта со стальным умывальником и узким диванчиком. День ото дня возрастающая монотонность судового бытия доводила Бена до тупого умиротворенного состояния, и ему, человеку, который пытался укрыться от страшащей его реальности, хотелось, чтобы путешествие длилось месяцев шесть или даже год.

Дверь по соседству открылась, и на палубу из освещенной каюты вышел человек. Бен узнал в нем капитана; тот был одет в белую рубашку без кителя и галстука; лицо его из-за повышенного кровяного давления было розовато-лиловым.

— Добрый вечер, мистер Моррис. — Капитан говорил с резким акцентом жителей южной Шотландии.

— Добрый вечер, капитан.

Они помолчали, высматривая в сумерках катер лоцмана.

— Сходите на берег? — спросил капитан, не поворачивая головы.

— Верно, — Бен почувствовал приступ паники. После того как он провел так много времени в открытом море, царившая на судне тишина наполняла его непонятным беспокойством.

Рядом тяжело дышал капитан. Разговаривать с ним было непросто. В последнюю ночь в Дакаре он явился на судно вдрызг пьяным и зазвал Бена к себе в каюту, где с яростью признался, что ненавидит море — утомительный и тяжелый труд, плохой --">