Густав Эмар - Вольные стрелки

Густав Эмар Вольные стрелки

Глава I. ОТЕЦ АНТОНИО

Значительная часть Нового Света до сих пор еще покрыта громадными девственными лесами, которые не тронуты рукою человека и в полной неприкосновенности сохраняют лежащую на них со дня создания мира печать величия. Лесные охотники — удивительный кочевой класс людей, выходцев из различных европейских стран и по преимуществу французов — единогласно утверждают, что для каждого, кто желает проникнуть в эти леса, с первых же шагов начинаются почти неодолимые трудности (в дальнейшем они как бы отступают и через некоторое время исчезают совершенно). Кажется, что природа хочет защитить цепью всевозможных препятствий таинственный сумрак этих вековых лесов, в которых совершаются ее неведомые чудеса.

Много раз за время наших странствований по Америке нам приходилось убеждаться в справедливости такого наблюдения. Это странное распределение лесной растительности, при котором опушка заполняется паразитными растениями, переплетающимися друг с другом, вросшими одно в другое и пускающими отростки во все стороны с почти невероятною силой произрастания, всегда казалось нам загадкой, интересной с различных точек зрения, особенно с научной.

Нам думается, что развитию растительности благоприятствует циркуляция воздуха.

Воздух, окружающий огромные пространства, покрытые высокорастущими деревьями, волнуемый различными течениями, проходящими беспрепятственно в верхних слоях атмосферы, проникает до известной глубины в чащу деревьев и дает пищу всевозможным паразитным кустарникам и ползучим растениям. На некоторой глубине воздух уже не так часто обновляется, зародыши низко растущих растений не имеют постоянного притока главной своей пищи — угольной кислоты и за недостатком ее чахнут и погибают.

Насколько это верно, подтверждается тем обстоятельством, что там, где рельеф местности благоприятствует обмену воздуха, например по течению реки или по ущелью, открытому господствующим ветрам, растительность бывает обыкновенно гораздо разнообразнее и пышнее, чем на плоских низменностях или ровных плато.

Можно смело утверждать, что ни одна из тех мыслей, которыми мы начали настоящую главу, не зародилась в уме отца Антонио ¹ в то время, когда он неслышно и осторожно пробирался под деревьями, оставив человека, оказавшего ему помощь и, вероятно, спасшего ему жизнь, биться как он мог и умел с шайкой краснокожих, которые на него напали и против которых он вряд ли мог защищаться.

Отца Антонио нельзя было, однако, считать трусом — вовсе нет. Во многих критических обстоятельствах он являл истинную храбрость, но это был человек, которому род его жизни доставлял неисчислимые выгоды и был источником бесконечного наслаждения, жизнь ему казалась прекрасной, и он делал все, что было в его силах, лишь бы проводить ее без забот и среди всякого рода удовольствий. Так, например, идти навстречу опасности казалось ему несовместимым с его положением и правилами благоразумия, но, когда опасность становилась неизбежной, он, как все доведенные до крайности люди, делался грозным и страшным для всех тех, кто так или иначе вызывал в нем взрыв гнева.

В Мексике, как и вообще в латинской Америке, духовенство набирается среди бедных классов населения и состоит из людей, отличающихся грубым невежеством и, по большей части, более чем сомнительной нравственностью. Различные монашеские ордена, составляя почти третью часть населения, живут в полной независимости, вне какого-либо подчинения и контроля. В среду свою они принимают людей всякого рода. Надеваемое ими духовное платье служит покровом, дозволяющим им с полной свободой предаваться своим порокам, из которых наименьшие, без сомнения, леность, любовь к роскоши и пьянство.

Тем не менее они пользуются у индейцев, принявших христианство, громадным авторитетом и уважением, но этот окружающий их ореол святости они самым бессовестным образом употребляют для вымогательства у этих бедных людей денег под самыми пустыми предлогами. В конце концов распутство духовенства в этих несчастных областях, уже состарившихся и клонящихся к упадку, не изведав юношеского развития сил, дошло до такой степени, что, являясь невозможным и святотатственным в глазах европейца, стало казаться обычным для окружающих людей и не привлекало уже ничьего внимания.

Мы далеки, однако, от намерения утверждать, что среди --">