Андрей Коробейщиков - Пустенье

Человек пытается противостоять этому коварному шепоту, но тщетно. Синюю тьму невозможно превозмочь. Она повсюду. Шепчет, уговаривает, приказывает. Ее сказки звучат соблазнительно. Она предла­гает человеку вечный покой и слияние с самой великой стихией в этом мире. Она говорит о бренности тела и окостенелости смерти. Она поет о тишине, покое и в то же время о вечном движении, рождающем жизнь.

Человек уже почти согласен впустить в себя эту вязкую Вселенную, он улыбается ей и пытается обнять ее в ответ, но она ускользает от его объятий, сжимая его еще крепче, будто приглашая к последнему поце­лую, когда в разомкнутые уста вместо воздуха хлынет губительная, пере­рождающая заново синева.

Человек последний раз проговаривает мысленно свое имя, словно назы­вая себя перед Вратами Вечности, и кричит, напрягая последний раз в этой жизни свое израненное и утомленное долгим сопротивлением тело. В скованную спазмом грудь мощной струей врывается… свежий воздух. Человек судорожно вдыхает его и открывает глаза.

Воздух. Он жив. Он дышит! Под онемевшим телам отчетливо ощу­щается приятная твердость лежака, выстланного оленьей шкурой.

Синяя тьма обманула. Она обещает растворить в себе боль от мно­жества ран и ссадин и подарить тишину и покой. Но стоило проснуться, и иллюзии обещанного величия сменились ноющей болью, растекшейся по всему телу. Человек застонал и, приподняв голову, осмотрел себя. Раны были перевязаны чистым полотном, из-под перевязи выбивались стебли и листья каких-то лечебных трав. Превозмогая невероятную слабость, человек приподнялся и вскрикнул от боли, пронзившей тело десятком острых стрел.

Крик услышали. Спустя мгновение входной полог откинулся, и в жилище вошел невысокого роста старик.

– Лежи, тебе нужно время, чтобы набраться сил.

Человек подчинился мягкому давлению старческих рук, уложивших его обратно на лежак.

– Где я и кто ты такой?

Старик, улыбаясь, разводит в центре жилища небольшой огонь, дым от которого тут же уносится куда-то вверх, и садится рядом.

-Я-Юрг.

Израненный человек с наслаждением ловит кожей теплый воздух, перемешанный с легким запахом дыма.

– Как я сюда попал? Старик смотрит ему в глаза.

– Я нашел тебя.

– Нашел?

– Ты должен вспомнить…

Человек закрывает глаза, не то прячась от настойчивого взгляда Юрга, не то просто пытаясь вернуть себе ускользающие воспоминания о минувших событиях. За закрытыми веками синяя тьма. Плещется и кло­кочет, мешая увидеть главное.

Крики и стоны раненых. Жуткая окоченелость убитых. Дикая скачка и загнанный конь, рухнувший в дорожную пыль с кровавой пеной на губах. Азартные окрики воинов, преследующих его подобно охотничьей добыче. Свист стрел и мучительное касание жалящей стали. Стремительный ток реки под горным обрывом и белая пена на острие бурунов. Синяя тьма.

– Я вспомнил. Вспомнил…

Старик кивает ему, словно понимая его чувства.

– Расскажи мне.

– Зачем?

– Расскажи. Я должен знать о тебе. Я тебя спас.

Человек не открывает глаз, чувствуя, как на смену воспоминаниям пришли слезы. Они словно растопили болтливую память, которая принес­ла боль, во много раз превосходящую телесные страдания.

– Они напали на нас поздно ночью. Наемники. Никого не осталось в живых. Только я успел ускакать. Но они настигли меня в ущелье. Мой конь упал, и я бежал от них через скалы. Но они догнали меня. Я сражал­ся с ними, но они словно издевались надо мной – кололи саблями и ждали, пока я упаду. Им не нужна была моя смерть, они хотели получить мое тело, чтобы сделать одним из них. Когда я это понял, то прыгнул с обры­ва в реку. Они стреляли в меня из луков, но течение унесло меня прочь…

Старик молчит, но глаза его ждут продолжения истории.

– Я не хотел жить, просто боролся с водой, пока были силы, а когда их не стало и я уже пошел на дно, ноги коснулись отмели, и меня вынесло на берег. Синяя тьма обманула, отказалась от меня…