Джошуа Слокам - Один под парусами вокруг света (с иллюстрациями)

готовы оспаривать первенство в мировой торговле, и ничего нельзя было возразить против капитана торгового судна, в документах которого указывалось, что он родился в Новой Шотландии.

Я родился в самом холодном месте этой холодной горной гряды в холодный день 20 февраля и являюсь гражданином Соединенных Штатов — вернее, натурализовавшимся американцем, так как уроженцы Новой Шотландии не считаются подлинными янки. Мои предки как по отцовской, так и по материнской линии — моряки. А если кто-либо из Слокамов не был мореплавателем, то он по крайней мере строил модели кораблей и замышлял далекие путешествия. Мой отец принадлежал к числу людей, которые, попав после кораблекрушения на необитаемый остров, сумели бы вернуться домой, если бы имели в кармане только складной нож и нашли бы подходящее бревно. Отец знал толк в кораблях, хотя в силу случая его якорной стоянкой стал старый глинобитный фермерский дом. Отец никогда не пугался шторма на море, как никогда не плелся позади на полевых работах или на старомодной фермерской гулянке.

О себе скажу, что море покорило меня сразу, и в восемь лет я вместе с другими мальчишками плавал по заливу, постоянно рискуя утонуть. Став подростком, я занял важный пост кока на рыболовецкой шхуне. Правда, место на камбузе я занимал недолго, так как экипаж шхуны взбунтовался, попробовав поданные на стол образцы моего творчества, и меня вышвырнули прежде, чем я проявил блистательные способности художника кулинарного дела. Следующий шаг к заветной цели я сделал в качестве матроса на отлично оснащенном паруснике, ходившем в дальнее плавание. Так постепенно я продвигался от палубы к капитанскому мостику.

Лучшим судном, которым мне пришлось командовать и совладельцем которого я стал, был великолепный парусник «Норзерн Лайт». Я имел право им гордиться, так как в те времена — в восьмидесятые годы — это было лучшее американское парусное судно. После него я плавал на собственном маленьком барке «Аквиднеке», который, на мой взгляд, был едва ли не совершенством по качеству постройки и, если только дул ветер, оставлял позади даже пароходы. На протяжении почти двадцати лет я командовал этим барком и покинул его палубу лишь после кораблекрушения у берегов Бразилии. Вместе с моей семьей я без особых приключений вернулся в Нью-Йорк на деревянном суденышке, называвшемся «Либердаде».

Все мои плавания на грузовых и торговых судах были дальними, и пути мои лежали в Китай, Австралию, Японию, на Молуккские острова. Мне было не по душе, когда причальные канаты находились на берегу, а жизнь на суше и ее обычаи постепенно становились мне чуждыми.

И когда в конце концов дела грузовых парусников пришли в упадок и надо было попрощаться с морем, что мне — старому моряку — оставалось делать? Я был рожден под бризом и, пренебрегая всеми радостями жизни, изучил море, как, пожалуй, мало кто на свете. После мореплавания следующим по привлекательности было для меня кораблестроение. Я страстно стремился быть мастером того и другого. С течением времени я отчасти осуществил свое желание.

В самые сильные штормы, находясь на палубах прочных кораблей, я делал расчеты размеров и типов судов, наиболее безопасных для плавания в любую погоду и во всех морях. Поэтому путешествие, о котором я собираюсь рассказать, было естественным следствием не только моей любви к приключениям, но и моего жизненного опыта.

В зимний день 1892 года, находясь уже год-другой в Бостоне, куда, говоря образно, меня выбросил океан, я раздумывал о дальнейшей судьбе и решал вопрос: искать ли мне свой кусок хлеба в далеком море или поступить на судостроительную верфь. И тут я встретил своего старого знакомого-капитана китобойного судна, который сказал мне:

— Приезжайте в Фэрхейвен, и я дам вам судно… Но, — добавил он, — оно требует некоторого ремонта.

Условия, предложенные капитаном, оказались более чем подходящими, и мне даже было обещано полное содействие в деле оснащения судна. Я с радостью принял это предложение, так как уже знал, что получение какой-либо работы на судостроительной верфи связано с уплатой 50 долларов в гильдию кораблестроителей. Что касается получения капитанского места, то это было еще сложнее — парусных кораблей осталось мало. Почти все наши великолепные парусники были превращены в угольные баржи. Их позорно тащили за нос из порта в порт, а многие опытные капитаны искали любого пристанища.

Уже --">