Алексей Николаевич Осадчий - Терминатор 1938

Терминатор 1938

Глава 1

Да, как говорят — ничто не предвещало. Шёл себе деньком погожим на встречу с црушником, пакетом с пивом помахивая, планы на день и на вечер строил. И бах — тьма!

Тьма и боль. Ушлые чекисты как-то издевательски легко угробили сверхчеловека-киборга, попаданца-иновременца, как там ещё себя навеличивал, придурок самодовольный? Как стыдно то, господи, такие возможности и так бездарно профукать. Интересно, просто умру или вернусь в «шкуру-флешку» SD-248068-NV где меня прежестоко начнёт пытать Великий Разум, отыгрываясь за четыре года «отпуска» и подчинения его малой толики простому земному человеку?

А может и не было никакого попаданства, весёлого пофигистического «отпуска 1965–1969»? Может просто бред такой качественный после девятой по счёту перепрошивки сознания космического шахтёра? Больше чем Сашу Новикова из космошахтёров Скайнет вряд ли кого «перепрошивал», а с девятого раза и пошло всё наперекосяк, как у кошки у которой только девять жизней.

Стоп, какая кошка, какие девять жизней, я же не валяюсь на лужайке парка с простреленной башкой, не лежу в «саркофаге». Нет, я как и после той «неудачной» перепрошивки нахожусь в строго вертикальном положении, проще говоря, раскачиваюсь и дрыгаюсь в петле. Дежа-вю, однако.

Чёрт, неужели по второму кругу всё закрутилось, неужели я опять очутился в шкуре нефартового бухгалтера Вити Протасова из брянской деревушки Поветкино? Неужели начинается новый «день сурка» продолжительностью в четыре года?

И я снова, как когда-то, тянусь, тянусь, тянусь непослушными, не моими, чужими, большим и указательным пальцами левой руки к верёвке, впившейся в шею, а правой перехватываюсь выше и «на соплях», на «жажде жизни» подтягиваю труп донора повыше. Парой секунд позже валюсь на дощатый пол, выблевав попутно содержимое желудка. Где я? Что со мной?

То, что не Витя Протасов — уяснил едва глянув в кругленькое «дамское» зеркальце. «Донор» — хмурый мужик лет тридцати, носатый и усатый. И, по правде говоря — уссатый, обмочился в петле то ли я, то ли «предшественник». Обычное дело, для повесившихся. Но почему перепрошивка «вселяет» именно в висельников, а не, скажем, в утопленников? Тьфу, какая херня в голову лезет, надо поскорее определиться где я и кто я в данной реальности. Тем более уже проходил нечто подобное. О! Заработало «Слияние и Контроль», излечивая и желудок и шею. Борозда странгуляционная исчезает стремительно, тошнота прошла, а это что? Предсмертная записка предшественника? Она самая. Ну-ка, ну-ка, ну-ка. Ёпрст! Вот это я попал…

Первым делом переоделся в «сухое», только потом присел к стопке документов, аккуратно выложенных на небольшом столе. Опаньки — Венечка! Никонов Вениамин Петрович 1907 года рождения, уроженец города Минска. Так, далее, ага, работает, пардон, работал мой «донор» в Мозырском речном порту, техник-механик. Значит Мозырь, Беларусь, точнее — Белорусская Советская Социалистическая Республика. А год, судя по газетам, отложенным на прикроватную тумбочку — 1938, август месяц, вторая половина…

Однако! А почему тридцать восьмой? Почему из 1969 и в 1938? Неужели поближе подходящего висельника не нашлось? Нет объяснения, разве что Вите Протасову, на момент моего вселения исполнилось двадцать семь годочков, минусуем 27 от 1965 и получаем искомые — 1938…

Ладно, все «зачем» и «почему», оставлю на потом. Надо срочно «делать ноги» ибо вздёрнуться решил Вениамин Петрович не от хорошей жизни, судя по предсмертной записке. В сём документе гражданин Никонов заверял товарищей по работе, что не клеветал на Красную Армию и доблестные погранвойска НКВД, а наоборот, желал им поскорее расколошматить японскую военщину и отбросить обнаглевших самураев за «пределы границ» Союза Советских Социалистических Республик.

Надо же, — «пределы границ». Похоже по времени, Вениамин не в лад ляпнул, обсуждая на обеденном перерыве бои у озера Хасан. И вероятно, кто-то из коллег оперативно стуканул «куда надо».

И пламенный спич Никонова о том, что умирает с именем товарища Сталина на устах «как бы намекает», вот-вот должны «заглянуть на огонёк» к говорливому технику-механику Мозырского речпорта «компетентные органы». А выкормыши товарища Ежова рассусоливать не любят, оттого, видать и «загрустил» Вениамин, категорически не желая с товарищем --">