Дмитрий Ильзурович Насыбулин - Баллада о тамплиерах

и второе уже выполнено».

Тем же путём юноша-слуга вывел его в безлюдный переулок.

– Всего хорошего, господин, – вежливо простился с ним провожатый, небрежно поправив рукой свои красивые локоны.

Ловушка захлопнулась.

Спрут любил портовую суету и влажный прибрежный воздух. Свёрнутые паруса стоящих на рейде кораблей напоминали огромных взлетающих альбатросов. Ещё мальчишкой Пьёвро бегал в порт смотреть, как начинается день. Матросом быстро постиг бешеный темп работы в шторм и размеренный ритм на погрузке. Вызубрил и главный закон: никогда не спорь с капитаном. Понимал, что только неопытному взгляду портовая суматоха кажется хаосом. Зазеваешься – и ненароком попадешь под груз. Но, когда ты сам – часть этого просоленного морем мира, ты знаешь, что всё подчинено веками сложившимся устоям. Всему отведено определенное время: авралу и бесшабашной передышке, заботам приручающих волну и озабоченности ждущих на берегу. Море звало его, но лишь на берегу сердце, как парус, наполнялось ветром истинной свободы.

Капитан жил в порту Арфлёра, приспособив для жилья старое убежище контрабандистов. Здесь у него был и временный склад, и мастерская по ремонту морской снасти, и место встреч с заказчиками и нужными людьми, где решались вопросы по обслуживанию кораблей и перевозке грузов. На втором этаже он обустроил угол для себя. Разбирая старый хлам любителей обойти закон, наткнулся на вполне пригодные и самые хитрые приспособления: тайники и потайную лестницу на галерею, по которой при необходимости можно было уйти незамеченным или же, наоборот, – появиться внезапно. Бывшие хозяева подходили к своему незаконному промыслу с умом и изобретательностью, опасаясь обысков и внезапных облав.

Сегодня внизу было людно. Десяток бывалых, закалённых мужчин прибыли в указанный срок. Моряки сидели полукругом, делясь свежими новостями и байками, горланили и смеялись. В морском ремесле такой сход – редкость. Каждый был рад передышке и внезапной встрече. Весельчак Ги, как всегда, рассказывал смешную историйку, которая явно пришлась всем по душе. Вошёл Пьёвро, и смех разом прекратился.

– Есть дело, – без предисловий начал он, – отбросьте всё, что возможно. Будете делать то, что я скажу. Соберитесь!

Моряки слушали его внимательно…

Наконец, Спрут подытожил:

– Всё, что покажется вам подозрительным или незнакомым, тральте сюда. Мне важно знать, какие грузы повезут дальше по бесплатным дорогам? Откуда пришли? Кто зафрахтовал? Кто получатель? Слухи в портовых тавернах. Словом, всё, что сможете добыть! Идите, бездельники, сделайте всё быстро, не привлекая внимания. И никакой болтовни – шпангоуты переломаю. Знаю я вас!

Озадаченные люди стали расходиться, у каждого были свои дела.

«Так. Сеть заброшена. Посмотрим, что в неё попадёт».

Спрут окликнул сероглазого юношу:

– Ги! Мне нужно переговорить с тобой с глазу на глаз.

Парень был смышлён и невероятно отважен. Ему Пьёвро доверил особое задание:

– Ветер крепчает, малыш! – начал Спрут, – мне понадобится пара надёжных рук. Эти ротозеи слишком грубы для такого дела. Здесь нужен тонкий подход. Король затеял опасную игру. Мне нужно знать, что за карты выпали ему. Остерегайся человека по имени Поль. Ты признаешь его по серому камзолу, такому же серому, невзрачному лицу и животу, как винная бочка. У него ядовитый язык и он опасен, мерзкая мурена. Выясни, куда его гончие суют свой нос. Будь начеку. Стань тенью и тихим, как отлив. Ступай.

Ещё вчера Ги был чужаком. Бывалые моряки и портовые трудяги относились к нему с недоверием. Суровая община неохотно принимала новичков в свои ряды. Парню пришлось трудиться, не щадя живота, добиваясь признания. Он смело брался за любую работу. И скоро Ги стал душой любой компании и сердцем морского братства. Озорной, улыбчивый, проворный. Таким его видели всегда. Он дня не мог обойтись без шутки, мог найти ключик к любому сердцу, даже каменному. Добрая улыбка придавала ему обаяния, смягчая грубоватые черты. Он не раз вдохновлял и поддерживал, даже в очень опасные моменты. Как бы ни было трудно, Ги согревал товарищей своими чудачествами лучше, чем миска горячей похлёбки.

Спрут смотрел на удаляющегося юношу и видел в нем себя, молодого. У него самого никого уже не осталось, близких давно забрали война и мор. Сам он побывал во стольких передрягах, но небеса почему-то пощадили его. Пришлось самостоятельно пробиваться в жизни, и он гордился тем, --">