Николай Анатольевич Костыркин - Каледонский безумец

Николай Костыркин Каледонский безумец

В годы оны Мерлин пестовал Артура

И учил, как надо управлять,

Но не думал, что любая дура

Возжелает это описать,

Мифов ни на гнутый грош не зная здешних,

Раздувая глупость без затей.

Мы же вместо мудрости древнейшей

Куртуазность нюхаем теперь.

Здесь и далее поэтические фрагменты за очевидными исключениями приписываются барду Нейрину, но это неточно…

Часть первая. Безумие Кромма

Я был собой, когда меня снова позвали в мир людей

Когда лицом к лицу я говорить

С природой буду, что древнее патриархов,

Увижу я, как в небе отразятся

Предания прошедших вскользь времён.

Когда печаль отсталою жар-птицей

Прикроет звуки медленного бденья

Своим крылом, изнемогавшим вволю

О пересказе с самого утра,

Я буду говорить о трудных судьбах,

Впечатанных во звёздны очертанья,

Отдавших душу за немых потомком,

Отчаявшихся жизни путь пройти.

Я перестану говорить по складам

И, просто голову косматую задрав,

Завою на луну, как все когда-то

В какой-нибудь из жизней подвывали

От осознанья бренности творимых,

И, без согласья в бездну прочь нырнув,

Я буду спать секунду или вечность…

Но лунный свет смешается с судьбою,

И всё вернётся на круги своя.

Забавный он…

Вызвать меня в ночь Калан Май, в ночь Бельтайна и надеяться, что это пройдет просто так! Немыслимая самонадеянность… Тут все такие или через одного?

… Мне пока не очень уютно в этом теле. Но… не привыкать. Язык, правда, какой-то мудрёный. Недаром появился много позже, чем я пережил своё последнее воплощение, а их у меня было не одно.

Ничего, освоюсь. И с новым телом, и с новым языком, которым я расскажу вам свою историю. Он хотел рассказать её вместо меня. Долго готовился, если я верно просматриваю его жизнь. Даже вроде изучал какие-то манускрипты, правда, не на пергаменте и даже не на… как же это слово на латыни?.. Как назло, забыл! А, in folio! Да, вместо фолиантов тут есть ещё всякие малопонятные для меня приспособления. Нажимаешь, куда надо, и появляются буквы, проведёшь пальцем – текст исчезает и появляется новый; проведёшь пальцем обратно – прежний текст возвращается.

Все эти премудрости мне ещё предстоит освоить. Как всегда, всё приходится делать самому…

Я давно ждал этого. Ждал, когда меня призовут, и теперь, когда это случилось, я буду рассказывать вам историю своих жизней с помощью этих хитроумных устройств. И да поможет мне в этом пламя великого Бели, разжигающее наш ауэн сквозь века и тысячелетия!

Уверен, что вы никак не можете понять, кто я. Нетрудно сказать.

При первом рождении я получил римское имя Моридунон – Морская твердыня, которое в моей семье, где мы говорили на одном и том же языке, переделали в Мирддин.

Меня называют Лалойкен – Неугомонный.

Меня называют Сыном Кромешной Тьмы.

Меня называют Безумцем из Каледонского леса.

Я – Мидир, сын Дагды, величайшего из Детей Неба; владыкаПолых Холмов и тайных волшебных троп, что пролегают между ними.

Не столь долго, но именовался – и именуюсь – я Эмрисом, Амброзием, дабы скрыть подальше от врагов истинного Аврелия Амброзия, лучшего владыки своего времени, и так и остался я его названным родичем.

И только потом, много лет спустя после моей последней смерти, с лёгкой руки христианского жреца, коего накрыл истинно друидический ауэн легенды об Артосе-Медведе, я стал называться так, как было благозвучнее для новых почитателей наших сказаний, – Мерлином.

Вот сколько у меня имён, и ни одно из них не менее важно, чем все другие.

Вселившись в тело этого занятного соискателя нашего божественного ауэна, я хожу по улицам вашего города, всматриваюсь в лица людей, узнаю их помыслы, привычки, обыкновения и понимаю, что сегодня никто не постигает мудрость, склонившись над свитками или древними камнями, на которых начертан Огам. Общение с Легендой сегодня вам недоступно. Ваши слова сиюминутны, а намерения быстротечны, они легко сменяют друг друга. Поэтому я буду рассказывать вам о себе здесь – через эту непонятную коробочку, благодаря которой написанное одним могут во мгновение узреть девять раз по девять десятков и ещё столько же людей по всему миру – и даже это не предел. В живом теле всё вспоминается гораздо быстрее, чем в состоянии бесплотного духа, который изредка будоражат лишь пресные грёзы заурядных фантазёров. Настало время поведать обо всём самому. День за --">