Александр Исаевич Воинов - Западня

парочка, промчалась машина со стороны Сабанеева моста. И опять тишина, полное безлюдье.

Нет, Егоров нисколько не жалел, что пришел сюда. Люди слишком часто подчиняются обстоятельствам, условностям, и то, что он, Егоров, сумел заставить себя отправиться на свидание со своей молодостью, как бы и впрямь возвратило ему двадцать прожитых лет.

По аллее приближался человек в шинели. Наверно, милиционер. Несет, бедняга, свою новогоднюю службу.

И вдруг над городом ударили куранты. Один… два… три… Полночь!

— С Новый годом, Дюк! — сказал Геннадий Семенович.

— С Новым годом! — подходя, откликнулся военный.

Он был невысок, полноват. На плечах — полковничьи погоны, в руке — небольшой чемоданчик.

Полковник остановился, неторопливо вытащил из кармана шинели коробку папирос, раскрыл ее, взял одну и спросил:

— Не дадите ли огонька?..

— К сожалению, некурящий.

— Прекрасно, — сказал полковник. — И давно бросили?

Геннадию Семеновичу послышалась в тоне полковника лукавая усмешка, но он не стал отвечать. Он уже спешил обратно домой, где оставил за праздничным столом гостей и свою жену, которая, вероятно, места себе не находит от волнения. Ведь даже ей он постеснялся сказать, что встретит полночь у памятника Дюку Ришелье.

— С Новым годом, Егоров, — тихо сказал полковник и, бросив свой чемоданчик на асфальт, сгреб Геннадия в сильные, как клещи, объятия…

Пока шли к дому, Дьяченко успел рассказать все, что можно было рассказать.

Мина, заложенная им в подвал здания гестапо, не взорвалась в положенное время. Выждав несколько часов, он решил еще раз спуститься вниз, и тут-то его схватили. На счастье, он еще не добрался до мины, и о ней так никто и не узнал. Но его уволили из полиции, продержали в гестапо, а потом угнали в Германию. Но после войны ему удалось вернуться на Родину, и теперь он живет на Дальнем Востоке, командует отрядом саперов, взрывающих скалы на больших стройках.

— Слушай, Геня, — сказал Дьяченко, замедляя шаг на углу, который они пересекали, — как звали старика, у которого, помнишь, дочка за немецкого офицера выходила замуж? Ее ведь тогда на берегу застрелили.

— Я знаю. Но Карл Иванович жив. Я встречаю его изредка на Приморском бульваре.

— Интересно! А о Фолькенеце что-нибудь слышно?

— Как же! Он в Западной Германии. Имеет свои магазины.

— А Тоня? — робко, как бы с опаской, спросил Дьяченко. — О ней ты что-нибудь знаешь?

— Кое-что…

— Наверно, давно замужем?

— Да, уже лет двадцать.

— Хорошая была девушка! Не забыл?

— Разве такую забудешь?

— А сам ты женат?

— Женат.

— И все же вспоминаешь Тоню! Отчего же на ней не женился? Вы ведь друг друга любили, я, помнится, даже завидовал вашей любви.

— А кто сказал, что я не на ней женился? С чего ты это взял?

Дьяченко растерялся.

— Да с того, — сказал он, помолчав, — что вот ты пришел, а она нет. Уговор-то у нас был общий…

— Верно, — согласился Геннадий Семенович. — Но у нас сегодня гости. Я и сам-то сбежал тайком…

Когда уже подходили к дому, Геннадий Семенович спросил:

— Дьячеяко, а почему все-таки она не сработала?

Дьяченко сразу понял, о чем он говорит.

— До сих пор ломаю голову. Ведь все как будто было в порядке.

— А ты воды в нее налил?

— Налил.

— Может быть, забыл? Вспомни-ка.

— Да что ты, как я мог это забыть!

— Ничего не понимаю, — проговорил Геннадий Семенович, — и взрывчатка как будто хорошая была…

Они уже поднялись на верхнюю площадку подъезда, как вдруг остановились.

— Егоров!.. — проговорил Дьяченко, и Егоров понял, что они подумали об одном и том же.

— Еще лежит? — спросил он тихо.

— Вполне вероятно!.. Я так ее упрятал, что могли и не найти…

— Но ведь дом много раз ремонтировали…

Несколько мгновений они испытующе смотрели друг на друга, борясь с противоречивыми желаниями скорее добраться до стола и в то же время проверить совершенно невероятное предположение, которое одновременно пришло им обоим в голову. Первое полностью исключало второе, а второе на неопределенный срок откладывало первое.

Однако, пораздумав, они нашли выход. Ввалились в квартиру, где уже стоял невообразимый шум и где о том, что хозяина нет, гости, признаться, как-то позабыли.

Тоня обняла Дьяченко, сказала ему, что он совсем не изменился, и это было для него самым лучшим новогодним --">