Джефри Триз - Холмы Варны

преследовать неудачи. Завернув за угол, он увидел у ворот своего колледжа толпу с фонарями и факелами. Тихонько пробираясь в тени домов, он услышал исполненный достоинства голос декана, гремевший за зарешеченным оконцем:

– Я не желаю знать, кто вы такой, любезный сэр. Я декан колледжа Святой Марии, и эти ворота не открываются ни по требованию университетских надзирателей, ни по требованию городской стражи. Никакого обыска в своем колледже я не допущу. Утром я расследую вашу жалобу, и, если подтвердится, что один из наших студентов повинен, в подобном деянии, он будет передан в руки надлежащих властей.

Алан поспешил ретироваться. Нет, пожалуй, все-таки придется лезть по крыше.

Когда Алан вошел в большую комнату, которую он делил с тремя товарищами, Мэтью и Годфри уже спали, но из-под двери комнаты для занятий пробивалась полоска света: значит, Дик опять засиделся над книгами. Алан на цыпочках прошел через спальню и, приоткрыв вторую дверь, сунул голову в щель.

– Никак не можешь оторваться от греков? – спросил он шепотом.

– Дик поднял голову, и его худое бледное лицо осветилось улыбкой.

– Просто нет сил закрыть книгу, – сказал он. – В ней все так ново, столько замечательных мыслей и идей, которые мне даже не снились…

– Не так уж они новы. Им же больше двух тысяч лет. – С этими словами Алан пересек комнату и уселся на край стола.

– Но для нас они новые. Ведь прошло лишь несколько десятилетий с тех пор, как они стали нам доступны. – В глазах Дика вспыхнул восторг. – Насколько же они опередили нас! Какие сокровища знаний – наука, а не бабушкины сказки! Нет, Алан, греки – это целый мир, который нам еще предстоит исследовать. Это… это Америка духа!

– Знаю. Я чувствую то же самое. Но, – тут Алан грустно улыбнулся, – мне, пожалуй, уже не придется исследовать этот мир.

– Почему? Алан, что случилось? У тебя вся рука в крови!

– Небольшой спор с коллегами-учеными. – Его голос снова стал насмешливым. – Тупые ослы назвали меня лжецом, еретиком и еще кое-чем в том же роде.

– А что ты им сказал?

– Только повторил слова великого поляка Коперника. Сказал о том, что прекрасно знали греки Аристарх Самосский, например, и Гераклид Понтийский^[1] за много веков до того, как был заложен первый камень этого высокоученого университета.

Дик встревожился.

– Ты дрался с кем-нибудь?

– Немножко. Они пустили в ход подлую штуку, и мне пришлось отделать одного из них сильнее, чем я собирался.

– Это скверно, Алан.

– Знаю. – Алан соскочил со стола и продолжал быстро: – В лучшем случае меня выгонят из Кембриджа. А если рана тяжелее, чем я думал, одному богу известно, что со мной будет. Поэтому лучше мне уйти самому, прежде чем меня принудят.

– Ты вернешься домой? Алан горько усмехнулся:

– А есть ли у меня дом? Дейлгарт, эта холодная темница в далекой глуши? Тетка мне не обрадуется. Старик Эндрью умер, и у меня там нет больше друзей.

– Но как же так? А друзья твоего отца? Ведь Дрейтоны – такой древний род!

– Который в войне Алой и Белой розы оказался на стороне побежденного.^[2] У нас не осталось друзей с тех пор, как мои дядья лишились головы, а мой отец – земель за то, что на Босуортском поле они сражались за Ричарда. Нет! – Он принялся расхаживать по каморке. – Люди не забывают того… о чем следовало бы забыть. Хотя со смерти моего отца прошло десять лет, а я – последний в роде Дрейтонов, Генрих Тюдор по-прежнему не жалует нас. Если дело дойдет до суда, это может сослужить мне плохую службу.

– Так куда же ты пойдешь?

– Не знаю, Дик. Во всяком случае, ясно одно: до зари мне надо убраться из колледжа, да и из Кембриджа тоже. Если бы я мог попросить у кого-нибудь совета!

– Алан! – Дик взволнованно вскочил с табурета. – Ведь в Кембридже есть человек, который способен тебе помочь – даже помочь уехать из страны, если понадобится.

– Кто же?

– Эразм!

– Пожалуй… Но не могу же я идти к Эразму ночью!

– Почему же? Он всегда работает чуть ли не до рассвета. А ты один из самых любимых его учеников, один из горстки верных греков, как он нас называет. – Дик настойчиво потянул Алана за рукав. – Иди к нему, не теряя времени! Он самый прославленный человек в Европе, у него повсюду есть друзья. Кое в чем он даже могущественнее королей.