Автор неизвестен - Бен-Гур - английский и русский параллельные тексты

Lewis Wallace Лью Уоллес Ben-Hur: A Tale of the Christ Бен-Гур Part 1 Книга первая Chapter 1 Глава 1 В пустыне The Jebel es Zubleh is a mountain fifty miles and more in length, and so narrow that its tracery on the map gives it a likeness to a caterpillar crawling from the south to the north. Джебель-ас-Зублех - это гора длиной миль пятьдесят, столь узкая, что ее изображение на карте напоминает гусеницу, ползущую с юга на север. Standing on its red-and-white cliffs, and looking off under the path of the rising sun, one sees only the Desert of Arabia, where the east winds, so hateful to vinegrowers of Jericho, have kept their playgrounds since the beginning. Если стоять на ее красно-белых скалах лицом к восходящему солнцу, то перед смотрящим расстилается Аравийская пустыня, по которой от начала времен носятся восточные ветры, столь ненавидимые виноградарями Иерихона. Its feet are well covered by sands tossed from the Euphrates, there to lie, for the mountain is a wall to the pasture-lands of Moab and Ammon on the west-lands which else had been of the desert a part. Подножие горы засыпано глубокими песками, принесенными из-за Евфрата, а на западе, защищенные, как стеной, горой Джебель, лежат пастбища стран Моаб и Аммон - земель, которые некогда тоже были частью пустыни. The Arab has impressed his language upon everything south and east of Judea, so, in his tongue, the old Jebel is the parent of numberless wadies which, intersecting the Roman road- now a dim suggestion of what once it was, a dusty path for Syrian pilgrims to and from Mecca- run their furrows, deepening as they go, to pass the torrents of the rainy season into the Jordan, or their last receptacle, the Dead Sea. Арабский язык господствует на всем пространстве южнее и восточнее Иудеи; согласно ему, старик Джебель приходится отцом всем вади, сухим руслам речушек, которые, пересекаемые построенной римлянами дорогой - ныне бледным подобием того, чем она была когда-то, ставшей всего лишь пыльным трактом для сирийских паломников, бредущих в Мекку и обратно, -в дождливый период наполняются бурными потоками воды, несущимися в Иордан и дальше, к своему конечному вместилищу, Мертвому морю. Out of one of these wadies- or, more particularly, out of that one which rises at the extreme end of the Jebel, and, extending east of north, becomes at length the bed of the Jabbok River- a traveller passed, going to the table-lands of the desert. По одному из таких вади, начинавшемуся от самой оконечности Джебеля и, даже вытягиваясь с востока на север, становящемуся руслом реки Джаббок, двигался путешественник, направляясь к пустынному плато. To this person the attention of the reader is first besought. Да остановит же читатель свое внимание на этом человеке! Judged by his appearance, he was quite forty-five years old. Судя по виду, ему было около сорока пяти лет. His beard, once of the deepest black, flowing broadly over his breast, was streaked with white. В бороде его, некогда жгуче-черного цвета, широкой волной спускающейся на грудь, просвечивала седина. His face was brown as a parched coffee-berry, and so hidden by a red kufiyeh (as the kerchief of the head is at this day called by the children of the desert) as to be but in part visible. Лицо цвета хорошо прожаренного кофе скрывала красная кейфие (как ныне называют эту головную накидку дети пустыни), позволяя видеть лишь его небольшую часть. Now and then he raised his eyes, and they were large and dark. He was clad in the flowing garments so universal in the East; but their style may not be described more particularly, for he sat under a miniature tent, and rode a great white dromedary. Одет он был в просторный балахон, столь распространенный на Востоке; над головой его был натянут небольшой навес, укрепленный на седле белого одногорбого верблюда. Время от времени путешественник поднимал к небу большие темные глаза. It may be doubted if the people of the West ever overcome the impression made upon them by the first view of a camel equipped and loaded for the desert. Чрезвычайно сомнительно, мог ли когда-нибудь человек Запада преодолеть изумление, производимое на него видом верблюда, снаряженного и навьюченного для путешествия по пустыне. Custom, so fatal to other novelties, affects this feeling but little. Привычка, столь губительная для других свежих впечатлений, в данном случае не срабатывала. At the end of long journeys with caravans, after years of residence with the Bedawin, the Western-born, wherever they may be, will stop and wait the passing of the stately brute. Даже в конце долгого путешествия с караваном, после многих лет, проведенных бок о бок с бедуинами, рожденный на Западе человек застывал на месте при виде гордо шествующего животного. The charm is not in the figure, which not even love can make beautiful; nor in the movement, the noiseless stepping, or the broad careen. Очарование крылось отнюдь не в его фигуре, которую даже любовь не могла бы увидеть прекрасной; не в его движениях, бесшумной поступи или мерном покачивании. As is the kindness of the sea to a ship, so that of the desert to its creature. Подобно тому как море благоволит кораблю, так и пустыня была расположена к этому созданию. It clothes him with all its mysteries; in such manner, too, that while we are looking at him we are thinking of them: therein is the wonder. Она облекала его во все возможные покровы тайн; заставляя нас, --">