Валерий Сосновцев - Имперский раб

Некоторые из них пытались ползти, крича:

– Братцы, братцы, Христа ради… братцы!

Другие просто вопили бессвязно. Солдаты из крепости не добивали их. Берегли заряды.

Мятежники отдышались и враз, дружно загалдели. С получаса в их стане гомонили. Из крепости молча наблюдали. Наконец толпа разделилась на две половины. Одна половина обходила пост справа, становясь против солнца. Оставшиеся без промедления снова бросились к стене.

– Пали! – крикнул Ефрем канонирам.

Когда ухнул выстрел, снова приказал:

– Подхватывай, братцы, пушку! Поше-е-о-ол!

Ефрем и трое солдат подхватили орудие на заранее приготовленные носилки и бегом потащили его к восточной стене, к амбразуре, тоже приготовленной загодя. Там вторая половина мятежников уже лезла на вал.

На прежнем месте оставшиеся солдаты палили залпами из ружей.

На восточной стене после ружейной пальбы дали выстрел картечью из пушки и снова ружейный залп.

Мятежники еще стремительнее, чем первый раз, отхлынули вниз. Еще десятка два убитых и раненых остались лежать возле стен укрепления.

Бунтовщики растерялись. Им показалось, что гарнизон имеет несколько пушек и немалое число солдат. В замешательстве они суетились, кричали на безопасном расстоянии.

Ефрем приказал перезарядить пушку и ружья, приготовиться. Его солдаты делали все споро – привычную работу творили. Он разделил свою команду так, чтобы там, где не было орудия, было больше стрелков из ружей. Резерв подносил заряды, перезаряжал ружья. Сам сержант успевал перебегать от одного края обороны к другому.

Явного страха пока ни у кого не замечалось. Было не до него.

– Ефрем, – крикнул дозорный с южной стороны, – глянь-кось сюды! Чтой-то замыслили, язви их!

Ефрем прибежал на зов. Спросил, выглядывая меж зубьев частокола:

– Что тут, Иван?

– Запалить нас, кажись, хотят, не иначе!

Мятежники растащили плетень у ближайшей казачьей мазанки, рубили его и складывали в разгоравшийся костер. Рядом суетились спешившиеся киргизы, держа коней на длинном поводу, подалее от огня.

– Понятно, удумали стрелами поджечь наш тын, – вздохнул Ефрем и окликнул: – Михей!

– Здеся я, – отозвался от коновязи солдат.

Там стояли оседланные кони. В одном месте, под частоколом, Ефрем заранее велел врыть бочонок с порохом. В трудную минуту можно было взорвать его и через пролом на конях ускакать, ежели повезет.

– Быстро собирайте тряпки, режьте попоны и мочите их обильно водой. Мокрые тряпки бросать будем на стрелы зажигательные…

Искать тряпки было недосуг, и Михей палашом распластал первую, попавшуюся под руку попону. Торопливо стал запихивать обрубки в бадейку с водой у коновязи.

– Обильнее, обильнее мочи тряпки-то! – Сказал Ефрем, направляясь было ему на подмогу.

– Вот они, зачинают! – крикнул солдат от стены.

Ефрем бросился к кричавшему. Туда же прибежал и Михей с охапкой мокрого тряпья.

Ефрем толком еще не высунулся из-за частокола, как первая горящая стрела с тупым звуком вонзилась в бревно чуть ниже края. Он выхватил у Михея тряпку и, приподнявшись по грудь из-за бревна, сверху набросил ее на не успевший разгореться факел. Мокрая тряпка повисла на стреле, и огонь с шипением погас.

Ефрем едва не поплатился за это. Вторая стрела сбила с него треуголку и парик. Накладные волосы тут же, на земле, занялись, но проворный Михей затоптал их.

– Вот, видали как?.. Только стерегись, братцы, бьют, дьяволы, метко больно!

Его команда, мигом расхватав мокрую ветошь, разбежалась по местам. Киргизские всадники по очереди подхватывали из костра факелы-стрелы и проскакав вокруг укрепления, улучив момент, стреляли из луков в сторону деревянных стен и быстро назад. Действовали парами. Стреляли по очереди, чтобы сшибить по возможности какого-либо неосторожного защитника. Вскоре огненное колесо уже вовсю крутилось вокруг осажденного поста. Несколько солдат обожглись, кого-то легко царапнуло. Как ни старались защитники, кое-где сухое дерево частокола все же занялось – не успевали гасить.

Бунтовщики, вдохновленные этим, ринулись было снова на приступ, но Ефрем с командой, перебегая и перетаскивая пушку, вновь отбились. Наступило затишье. Солнце поднялось уже высоко, припекало. Ефрем видел, как устали его люди. Он знал: порох в крепости уже на исходе.

– Вот что, братцы, – сказал он --">