Бернард Корнуэлл - Честь Шарпа

Бернард Корнуэлл Честь Шарпа

«Честь Шарпа» посвящается Джасперу Партингтону и Шоне Кроуфорд Пул, которые совершили марш с самого начала.

Мы обшарим все карманы, чтоб богатство обрести,

А когда разбогатеем, сможем время провести:

Кости, карты, ром рекою, крепче девку обнимай —

Так и кончится богатство, и скажи ему прощай!

«Марш гренадеров» (автор неизвестен).

Цитируется по «Солдат-гуляка», издание Роя Палмера, Penguin Books, 1977.

Пролог

Это была тайна, которая обеспечит Франции победу в войне. Не секретное оружие, не какая-то тайная стратегия, которая поставит врагов Франции на грань поражения, но хитрость политиков, которая позволит изгнать британцев из Испании без единого мушкетного выстрела. Это была тайна, которая должна быть сохранена и за которую должно быть заплачено.

Ради этого в один день суровой зимы 1813 года двое мужчин поднимались в горы северной Испании. Всякий раз, когда дорога разветвлялась, они выбирали менее исхоженный путь. Они шли по застывшим на морозе следам, поднялись еще выше — туда, где только скалы, орлы, ветер и стужа, и наконец там, где было видно далекое море, блестевшее под февральским солнцем, они нашли вход в тайную долину, пропахшую кровью.

У входа в долину стояли часовые: мужчины, закутанные в тряпки и кожу, мужчины с почерневшими дулами мушкетов. Они остановили путешественников, спрашивая пароль, а потом вдруг стали на колени перед одним из всадников, который обтянутой перчаткой сделал знак благословения над их головами. Двое всадников поехали дальше.

У того из двух путешественников, хранителей секретнейшей тайны, что был меньше ростом, было тонкое, болезненное лицо, рябое от перенесенной давно оспы. Он носил очки, которые натирали ему кожу позади ушей. Он остановил свою лошадь над горным амфитеатром, который образовался тогда, когда в этой долине добывали железную руду. Он смотрел своими холодными глазами на разыгрывающуюся у его ног сцену.

— Я не думал, что вы устраиваете бои быков зимой.

Это был примитивный бой быков — ничего похожего на блестящие представления, устраиваемые на огороженных площадях больших городов на юге. Около сотни человек орали на камнях вокруг ямы, в то время как ниже них двое мужчин мучили черного злого быка, залитого кровью, которая текла из раненых мышц шеи. Животное и без того было слабым, поскольку плохо питалось в течение зимы, и его атаки были жалкими, не представляющими опасности, а конец быстрым. И убит бык был не традиционной шпагой и не с маленьким ножом, вонзенным между позвонками, а секирой.

Огромный человек, одетый в кожу и в плаще из волчьих шкур, завершил действо. Он размахнулся огромным топором, лезвие блеснуло в слабых лучах солнца, и бык попытался уклониться от удара, но не сумел и взревел, посылая последний бесполезный вызов небу, когда топор отнял его жизнь и пробил его кости и кишки, сухожилия и мускулы, и люди в горном амфитеатре вопили от восторга.

Маленький человек, лицо которого выказывало отвращение к тому, что он видел, указал на лесоруба.

— Это он?

— Это он, майор. — Высокий священник наблюдал за маленьким человечком в очках, как будто наслаждаясь его реакцией. — Это — El Matarife.

Прозвище означало «Палач».

Вид у El Matarife был пугающий. Он был большой и сильный но именно его лицо вызвало страх. Он зарос бородой настолько плотно, что половина его лица, казалось, принадлежит человеку, а половина — зверю. Бородой заросли его скулы, так что глаза, маленькие и хитрые, выглядывали в просвете между бородой и волосами. Это было скотское лицо, которое он поднял от мертвого быка и увидел над собой двух всадников. El Matarife насмешливо поклонился им. Священник поднял руку в ответ.

Мужчины вокруг ямы в горе, партизаны, которые подчинялись Палачу, требовали военнопленного. Труп быка волокли по камням, чтобы положить к трем другим мертвым животным, которые пролили свою кровь на заиндевевшие камни.

Маленький человек нахмурился:

— Военнопленный?

— Вы едва ли ожидали, что El Matarife не устроит прием для вас, майор. В конце концов, не каждый день французы приезжают сюда. — Священник наслаждался замешательством маленького француза. — И было бы мудро посмотреть, майор. Отказ воспримут как оскорбление его гостеприимства.

— Будь проклято такое --">