Фарли Моуэт - Шхуна, которая не желала плавать. Змеиное кольцо

Фарли Моуэт
Шхуна, которая не желала плавать

^{Иллюстрации В. Брагинского}

Шхуна, которая не желала плавать

^{Перевод с английского И. Гуровой}

^{Farley Mowat}

^{THE BOAT WHO WOULDN‘D FLOAT}

^{© Перевод, Гурова И. Г., 1998}

Ее друзьям, которые любили ее вопреки всем недостаткам:

Клэр, Джеку, Тео, Питеру, Альберту, Энди, Ангусу, Сэнди, Дэвиду, Пегги, Джону, Дейлу, Дону и всем остальным, но особенно — Майку Доновану, который больше не будет плавать по беспокойным водам

Глава первая Зарождение идеи

Во мне прочно засел страх перед аукционами, восходящий к третьему году моей жизни. В том году мой отец зашел на аукцион, просто чтобы скоротать несколько ничем не занятых часов, и вышел оттуда ошарашенным владельцем тридцати ульев, битком набитых пчелами, а также всяческого инвентаря, необходимого пчеловоду. Не сумев избавиться от своей роковой покупки, он волей-неволей стал пасечником, и следующие два года я питался почти исключительно содовыми бисквитами и медом. Затем боги сжалились над нами, и все пчелы скончались от чего-то под названием гнилец, и мы могли вернуться хотя бы к некоторому подобию нормальной жизни.

В моем подсознании аукционы по-прежнему ассоциируются с великими катастрофами. Обычно я бегу от них как от чумы, но в один прекрасный апрельский день несколько лет назад я также стал жертвой пенья сирен. Случилось это в сонном городке на берегу озера Онтарио, некогда главном порту для великих флотилий, которые специализировались на перевозках ячменя и исчезли где-то в начале нашего века. В этом городке обитал торговец всем, что могло потребоваться для этих шхун. Он не пожелал смириться с воцарением пара и смертью паруса и более полувека сохранял свою лавочку и запас товаров в ожидании дня, когда вновь в его дверь постучится моряк. Но так и не дождался. Он умер, и наследники решили пустить хлам старика с аукциона, чтобы перестроить лавочку в бильярдную.

Волей судеб я оказался проездом в городке в день аукциона с молодой спутницей, к которой питал некую страсть. Да только она-то питала страсть к аукционам и, увидев объявление, потребовала, чтобы мы немедленно отправились туда. Я стиснул зубы в твердой решимости ничего не покупать, но в полутемной древней лавочке, еще благоухавшей корабельным варом, клеенчатыми дождевиками и пыльной парусиной, что-то внутри меня дрогнуло.

Среди пристрастий, какими меня заразил отец, было романтичное, в духе Джозефа Конрада, увлечение морем и бороздящими его судами. Подобно ему я частенько отвлекался от горестей, которые накликивал на себя, и часами с головой уходил в книги о плаваниях на малых суденышках по дальним уголкам океанического мира. За десять лет до дня аукциона я бросил якорь посреди изъеденных эрозией песчаных холмов провинции Онтарио, практически так далеко от океана, как только мог забраться человек. И принялся трудиться, добиваясь, чтобы трава, деревья, овощи и сам я пустили прочные корни в эту почву. Усилия мои были тщетными. Засуха губила траву. Сосновые пилильщики, другие их собратья и кролики обдирали деревья. Проволочники уничтожали овощи. Десятилетие рабского служения скудным пескам не только не связало меня прочными корнями с Матерью Землей, но, --">