Пьер Гаскар - Путешествие к живым

настойчиво напоминает об оборотной стороне медали — о том, что благоденствие и счастье вечно стоят рядом с опасностью.

Жизнь в Гезире — это неустойчивое равновесие, которое держится на бдительности, повседневных мерах предосторожности. Угроза в воде, она в воздухе, даже в листьях хлопка, приносящего стране благосостояние. Приходится запрещать перевозку листьев, которые способствуют распространению паразита, и наказывать нарушителей. Здесь спасают жизнь от первородного проклятия. Но на этот раз исход борьбы, кажется, предрешен: жизнь спасена.

Даже если картина экономической, социальной и политической жизни в Гезире еще далека от совершенства, все же она находится на уровне той, какая наблюдается в странах Западной Европы, где сельское население наиболее обеспечено. Нищета исчезла, безработицы нет, санитарное состояние настолько улучшилось, что сегодня процент детской смертности равен проценту, зафиксированному в Европе, неграмотность ликвидируется… Постройка обеих плотин позволит четырем-пяти миллионам суданцев обрести такие условия жизни, каких в этих широтах еще не знавали.

Сегодня перед свободными суданцами стоят новые задачи. Независимость не только вернула народу его достоинство — она принесла ему счастье.

* * *

9 марта. И вот сквозь просветы в еще по-зимнему густом тумане моим глазам открывается Женева — Женева с ее оголенными деревьями, серым озером, гугенотской пунктуальностью, швейцарской сердечностью, неброским космополитизмом. Для меня Женева олицетворяет забвение пустыни, отдых от чужих берегов.

Мое возвращение в Европу совершилось стремительно, с невольной поспешностью, напоминавшей бегства или дезертирство. За одну ночь я перешел из света в тьму, от наблюдений к воспоминаниям, от душевного волнения к мысли.

Вот и Европа с ее низким небом, край, где наше сознание водворяется на зимние квартиры. Мне пришлось совершить далекий путь в поисках лета, которое разбудило это сознание. Как было бы хорошо, если бы слово очевидца бросило свет не только на страдания и голод людей, но также и на их надежды. Как нужно, чтобы этот свет был жгучим!

Я убедился, что человечество не столь уж четко разделено на две половины. Не существует, с одной стороны, мира несчастья и бедности, а с другой — нашего мира. Не существует отдельно какого-то прошлого, тяжелого настоящего и некоего светлого будущего, которое преобразит наш мир.

Возвратившись в Европу, я не опускаю рук. И здесь у человека есть болезни, не те, что в Азии и Африке, порою не так определенно выраженные, более скрытые. Почти все мы соблюдаем правила санитарии и гигиены. Мы умираем в чистоте и, можно сказать, — от чистоты.

Меня принимают во Дворце наций. Блестящие и холодные коридоры, молчаливая деловитость, картина своего рода политической асептики. Здесь, в стенах Всемирной организации здравоохранения, в стандартных, похожих один на другой кабинетах, в их тишине определяют и изучают болезни человека, наблюдают за эпидемиями, получают воззвания о помощи, сообщают о посылке врачей и лекарств, вырабатывают планы борьбы за здоровье.

Здесь сконцентрированы все страдания мира, страдания без рыданий и слез, страдания безликие, выраженные в цифрах и диаграммах: проказа, чума, фрамбезия, малярия, трахома, туберкулез, слоновая болезнь, оспа, билгарциоз, бери-бери — эти язвы на теле свободы. Укусы насекомых, которыми кишат тропические ночи, изъеденные тела, желтый ребенок, несущий собственную смерть во вздутом животе, африканская женщина, стонущая на грязном тряпье в полумраке лачуги, старик, сидящий на индийской земле с терпением прокаженного, дрожащие от лихорадки люди, покойники, осыпанные пеплом, новорожденные, покрытые мухами, — все это существует одновременно в четырех концах земли при всем различии времени. Разве это не обидно?

В холодных, блестящих чистотой коридорах Всемирной организации здравоохранения нет ничего, кроме этой невидимой траурной процессии. И тут же мы, с нашими чистыми болезнями, невидимыми, как судьба, с обманчивыми глазами здоровых. Мы изгнали из нашего мира еще не всех злых духов. В нем еще царит болезнь — не столь смертоносная, как раньше, но она присутствует, а порою даже неизбежна. При всей нашей культуре нам есть от чего умирать. Сердечно-сосудистые заболевания стали основной причиной смерти в Северной Америке, почти по всей Европе и --">