Георгий Филиппович Байдуков - Первые перелеты через Ледовитый океан

тахометр, альфометр, термометр масла, термометр воды в системах маслопитания и охлаждения двигателя, указатели давления масла и бензина, тумблеры навигационных огней, подкрыльных осветительных ракет на случай посадки ночью и другие приборы и указатели, а также различные рычаги управления.

— Ну и туго набита ваша машина,— сказал Чкалов ведущему инженеру.

— Но зато, Валерий Павлович, далеко летает! — ответил Стоман.

После обеда потянула поземка, повалил снег, над Центральным аэродромом плыли низкие облака. Никто в это время не летал, и нам довольно легко разрешили совершить аэродромный полет.

Я радовался, что Чкалов с огромным любопытством отнесся к самолету «АНТ-25». Сидя за его спиной, я внимательно следил за его первым полетом. Чувствовался великий художник пилотирования.

— Прелесть! Ничего не скажешь — молодцы туполевцы! — И Валерий Павлович поднял вверх большой палец — знак искреннего одобрения.

 

Самолёт спасён

 

Подошла весна 1936 года. Наш экипаж, правда еще не оформленный официально, был готов к прыжку через Северный полюс, готов не только технически, но и психологически. Мы долго составляли письмо в Политбюро с просьбой разрешить нам полет через Северный полюс и наконец решились отправить его.

Ответ что-то долго не приходил, а Серго Орджоникидзе на вопросы Чкалова только улыбался в свои пышные усы.

В начале июня 1936 года Центральный Комитет партии собрал представителей авиационного мира — летчиков, летчиков-испытателей, штурманов, инженеров, механиков, чтобы откровенно поговорить о летных делах в частях ВВС.

Во время перерыва мы подошли к Серго Орджоникидзе и спросили о судьбе записки в Политбюро по поводу нашего проекта дальнего перелета через полюс.

— Не сидится вам,— засмеялся Серго,— всё летать хотите. Машину нужно хорошо проверить.

Мы живо ответили, что машина, на которой собираемся лететь, проверена, лети хоть сегодня...

— Ладно.— сказал Серго, видя наше нетерпение.— Я вас с товарищем Сталиным сведу.

И спустя несколько дней, когда мы беседовали в Кремле, на вопрос: «Зачем лететь обязательно на Северный полюс?» — Чкалов, окая, с чувством особой убежденности ответил: «Да ведь машина хорошая, мотор отличный и риска мало, товарищ Сталин».— «Вот вам маршрут для полета: Москва — Петропавловск-на-Камчатке»,— услышали мы в ответ, и слова эти были столь неожиданны, что мы не сразу нашлись, что ответить, но без колебаний, единодушно приняли предложенный маршрут как наказ Родины.

На следующее утро Чкалов, Беляков и я собрались в ЦАГИ.

В тот же вечер мы окончательно оформили распределение между собой обязанностей в полете и, не теряя времени, стали готовиться к старту.

Сколько бессонных ночей прошло над картами полета! Сколько людей втянулось в нашу подготовку!

После полутора месяцев усиленной тренировки и испытаний нам предстояло сделать последний контрольный рейс.

Погрузив в кабину «АНТ-25» имущество, мы приняли на борт инженеров и радиста и поднялись в воздух. Нас обдало перегаром желтого едкого дыма, валившего из труб окрестных заводов. Я включил тумблер подъема шасси. Вдруг откуда-то снизу послышался треск. Все встрепенулись. Я посмотрел через плечо Валерия, пилотировавшего самолет, и установил, что сигнальные лампочки положения шасси не горели. Ось лебедки, поднимающей шасси, не вращалась, хотя рубильник электромотора был включен.

Чкалов в это время сидел за рулем и набирал высоту. Беляков и радист настраивали радиостанцию. Я присел на бак резервного запаса масла и задумался.

— Что-то неладное с шасси,— сказал я подошедшему ведущему инженеру самолета Евгению Карловичу Стоману.

— Не понимаю, что могло случиться,— ответил инженер и направился к подъемнику и тросам шасси самолета. Вскоре он вернулся опечаленный.— Дело плохо. Оборвались тросы подъема и выпуска шасси...

— Посмотрим, в каком положении находятся ноги шасси самолета,— сказал я, и при помощи навигационного прицела мы с Евгением Карловичем тотчас же убедились, что левая и правая ноги самолета находятся в подогнутом положении.

Я пробрался к Чкалову и рассказал о случившемся. Его глаза лишь на долю секунды отразили досаду и удивление, но на лице не дрогнул ни один мускул.

«АНТ-25» между тем продолжал лететь на высоте около тысячи метров.

Солнце стояло еще высоко, до наступления темноты оставалось добрых четыре часа, а горючего хватало не менее чем на двое суток --">