Георгий Филиппович Байдуков - Первые перелеты через Ледовитый океан

включенными только навигационные огни и внутреннее освещение кабины, я прислушивался к затухающему нежному урчанию вращающихся гироскопов на приборной доске самолета и все еще не верил, что надежды наши на успешный перелет окончательно рухнули, неисправность, причину которой мы не могли обнаружить в полете, сыграла свою зловещую роль.

Я очнулся от мрачных размышлений, услышав голос Леваневского:

— Георгий Филиппович, взгляните сюда!

Выскочив из кабины на крыло, а затем на землю, я подошел к Сигизмунду Александровичу, который при свете фар подъехавшего автомобиля рассматривал нижнюю часть самолета, всю измазанную маслом.

— Вроде из этого места било масло,— сказал командир. Я осмотрел наружную часть днища фюзеляжа и подтвердил:

— Да, из этого района. А точнее — из дренажной трубки рабочего маслобака. Разгадку надо искать здесь.

Резкий запах бензина, пропитавшего перкалевое покрытие металлических крыльев, все еще был весьма сильный, когда я позвал штурмана, продолжавшего в кабине самолета собирать и складывать на место полетные карты, бортовые и штурманские записи и радиообменную документацию, и попросил его не забыть выключить электросеть.

Тут свершилось невероятное... В момент, когда Виктор Иванович выключил бортовые навигационные огни, в левом крыле раздался глухой взрыв, и самолет охватило яркое пламя. Горело перкалевое покрытие крыла. Две ракеты, предназначенные для освещения местности в случае вынужденной посадки ночью, по непонятной причине воспламенились внутри крыла и своей высокой температурой (свыше 2000°) незамедлительно прожгли лонжероны, выпали на землю и со страшным шипением разгорались под левой консолью. Они-то и воспламенили пропитанный бензином самолет.

Мы с Леваневским, словно во сне, сбросили с себя летные куртки, вскочили на крылья и стали сбивать пламя. Виктор Левченко, выскочив через переднюю кабину, тоже стал тушить пожар.

Неизвестно, чем бы закончились наши отчаянные попытки отстоять от огня «АНТ-25», если бы не произошло почти сказочное явление. К самолету подъехали две грузовые машины с красноармейцами, и они спокойно и деловито набросили на крылья брезент, словно укутали их огромными чехлами, и быстро погасили пламя.

Ночью нам сообщили, что в Кречевицы прибыла правительственная комиссия.

Вскоре экипаж вызвали в Политбюро.

Мы оказались снова в простом и свободном кабинете Сталина.

Сталин спросил:

— Что же мы будем делать дальше? Как вы думаете, товарищ Леваневский?

Сигизмунд Александрович был мрачен, но спокоен. Он заявил, что его смущает машина, что летать на ней он не сможет.

Сталин остановился у стола напротив Леваневского и как ни в чем не бывало спокойно сказал:

— Мне кажется, что вам, товарищи, следует отправиться в Америку, там Леваневского давно ждут и наверняка хорошо встретят. Необходимо выяснить, можно ли у них купить самолет для задуманного перелета через полюс.

Я попросил слова и сказал, что у американцев нет ничего похожего на «АНТ-25». Недавно разбившийся на реке Юкон известный летчик Вилли Пост пытался лететь из Аляски через полюс к нам, и он на своем самолете мог бы достичь только устья реки Оби или Енисея, не далее. Поэтому поездка в США вряд ли будет успешной, и я просил меня от нее освободить.

Сталин ответил:

— Это дело вашего экипажа.

Осенним вечером я проводил с Белорусского вокзала Сигизмунда Александровича, который парижским экспрессом начал наземный маршрут в США.

Вскоре меня назначили летчиком-испытателем на авиационный завод. В свободное время я множество раз поднимался на «АНТ-25», чтобы воспроизвести такую же течь масла, которая заставила экипаж прервать перелет. Выяснилось, что нельзя было сверх меры переполнять маслобак, так как нагревшееся масло начинало выбрасываться через дренажную трубку. Перенос дренажа в другую зону устранял этот дефект.

Вопросы, касающиеся состояния «АНТ-25», мы часто обсуждали вместе с Александром Васильевичем Беляковым, который недавно вернулся к исполнению своих основных обязанностей начальника штурманской кафедры Академии имени Жуковского. Естественно, в наших беседах возникал вопрос: «Ну хорошо, приведем самолет в идеальный порядок, а что дальше?» Александр Васильевич обычно отвечал: «Поскольку Сигизмунд Александрович от машины отказался, выбор летчика дело наше. Они нам лучше известны».

После этого мы много раз перебирали в памяти фамилии сотни пилотов, и --">