Галина Брониславовна Навлицкая - По Японии

Г. Навлицкая
ПО ЯПОНИИ

*

Ответственный редактор

Д. В. ПЕТРОВ

М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1965

Лица Токио

У каждого города свое лицо. Я думала об этой известной истине, поднимаясь как-то вечером на обзорную площадку Токио-тауэр^[1]. Лифт медленно полз наверх, отсчитывая метры, и внизу все шире разливалось мерцание огней. Вечерний Токио был несказанно хорош. Огромный город, вместилище целого океана человеческих жизней, лежал внизу. Огненными ручьями текли крупные магистрали и улицы, темнели пятна парков, редкими огоньками светились скученные рабочие кварталы и, как бушующий неоновый костер, вдалеке шумела Гиндза — центральная торговая часть города. Сверху хорошо была видна неистовая пляска холодного огня, вспыхивающие и гаснущие яркие буквы и цветные полотнища вывесок; вверх по транспарантам подпрыгивая мчались неоновые иероглифы, в вышине над домами медленно вращался макет земного шара на фоне скрещенных лучей прожекторов — Гиндза встречала свой обычный вечер.

Да, у каждого города свое лицо. Но если говорить о Токио — он многолик, как Будда, и самое главное его лицо увидишь не сразу.

Восток и Запад, роскошь и нищета, сплавленные в калейдоскоп контрастов (непременная терминология каждого иностранного журналиста, попавшего в Японию), формируют эту многоликость. Дни и ночи города напоминают беспокойную жизнь океана — у него свои приливы и отливы. Он медленно и неохотно затихает на ночь, гасит огни и пустеет, как тихоокеанский пляж с кромкой пены, размазанной по коричневому песку. С первыми лучами солнца и даже раньше волны транспорта, людские потоки начинают катиться к каменным утесам зданий, возвышающихся в деловом центре и промышленных районах. Днем они с грохотом бьются и клокочут в цементно-бетонном лабиринте улиц; ржавое облако дыма, копоти и гари недвижно висит в горячем небе.

Но приходит вечер, и Токио зажигает огни. Это совсем другой город. С бескрайним разливом цветных пунктиров, с мигающей лавиной несущихся машин, с заревом крутящихся реклам, пожирающим целые куски темного неба, — он неправдоподобно красив и фантастичен, словно сверкающая сказка Шахрезады перестала быть тончайшей тканью человеческой фантазии и, обернувшись явью, спустилась на землю. Но, как бы ни менял свой облик этот город, у него есть неизменное истинное лицо.

И, вспоминая Токио, я вижу не сверкающую Гиндзу — парадный лик города, и даже не темные кварталы с узкими улочками, шириной в несколько шагов, весьма характерные для японских городов. Нет. Истинный лик Токио — эго утренний Токио. Суровый серый город с улицами, наполненными молчаливыми потоками людей, трамваи и автобусы, набитые до отказа, проходные многочисленных фабрик и заводов, как испытанные фокусники, заглатывающие бесконечную людскую ленту. Солнце еще милосердно в эти ранние часы, и дневная суета не вступила в свои права. Первые этажи зданий, в большинстве своем магазины и лавочки, закрыты ребристыми железными шторами — спят торговцы и покупатели, но трудовой Токио уже на ногах.

По улицам идет молодежь, почти сплошь молодежь. Остановитесь перед любым предприятием, будь то «Мацусита дэнки», «Хитати» или гигантские заводы фирм Мицубиси, Мицуи и Сумитомо, и вы увидите безупречно отглаженные белые рубашки и блузки, аккуратно закатанные рукава и молодые лица, всюду молодые лица. И это понятно. На японские предприятия, как правило, принимается молодежь — примерный возраст от 16 лег до 30, — так выгоднее предпринимателям. Утренний Токио — город молодежи, город будущего Японии. Потому-то именно этот утренний трудовой Токио и есть настоящий, без прикрас суровый лик десятимиллионной столицы.

Довольно часто бывает, что иностранцев, приезжающих в Японию, удивляет Токио, поражает стиль сегодняшней японской жизни.

Современный облик японских островов — результат длительного исторического развития. Культурный синтез Востока и Запада — лишь одна из многих граней этого процесса, длившегося не одно столетие и охватившего не одно поколение.

Взаимодействие японской культуры с культурой Запада берет свое начало в --">