Максим Привезенцев - Дихроя. Дневники тибетских странствий

Я буквально в нескольких предложениях рассказал, что искал вовсе не девушку, а цветок с таким названием. Когда Джимми перевел мой ответ, Дихроя рассмеялась.

– Говорит, тот монах-отшельник жил с ними по соседству, – сказал гид. – Поэтому, видимо, и назвал этот адрес.

Мы поговорили какое-то время, и я между делом поинтересовался, знакома ли им фамилия Цыбиков, но ответ получил отрицательный. Зато выяснилось, что Дихроей девушку назвали в честь бабушки.

– Очень красивое имя, – согласился я.

Дихроя хотела сказать что-то еще, но тут в разговор вмешалась мама.

– Говорит, что, если это все, может, ты купишь что-то в их лавке? – выслушав ее, перевел Джимми.

– Да, конечно, куплю, – легко согласился я.

Женщина удовлетворенно кивнула, мы втроем с Джимми и Дихроей отправились в маленькое путешествие вдоль стеллажей. Взгляд мой заскользил по хранящемуся там антиквариату, но ничего подходящего ситуации я не находил…

…пока не обратил внимания на крохотную неприметную полку, висевшую в самом дальнем углу комнаты.

– Вот это, – сказал я, взглядом указав на привлекшую меня вещь.

Дихроя оглянулась, с виноватой улыбкой покачала головой.

– Говорит, что это – семейная реликвия, и она не продается.

– Могу я хотя бы сфотографировать вас с ней? – спросил я.

Девушка замотала головой еще энергичней, а мама, подойдя к нам, что-то негромко сказала Джимми.

– Дихрою фотографировать не надо, но реликвию – можно.

Вытащив телефон, я сделал несколько снимков заинтересовавшего меня предмета – инкрустированной металлом костяной чаши на крепкой стальной подставке.

– Что-то еще? – через Джимми спросила женщина.

Желая отблагодарить хозяев за наш разговор, я приобрел темно-коричневые буддистские четки и, попрощавшись, покинул антикварную лавку.

«Что с нами только что произошло?» – думал я по дороге к машине.

С одной стороны, хотелось верить, что круг действительно замкнулся. С другой стороны, подобное стечение обстоятельств казалось слишком невероятным.

– Это случаем не твой розыгрыш, Джимми? – спросил я напрямик, когда мы подошли к джипу.

– Что? О, нет… – отмахнулся наш гид. – Я и сам удивлен не меньше твоего…

Его слова показались мне не очень убедительными, но я решил не допрашивать Джимми. Забравшись в джип, я открыл снимок, который только что сделал, и уставился на экран телефона.

«Помнишь, что я говорил тебе про судьбу? – ухмыльнулся Андрей, молчавший со вчерашнего вечера. – Она никогда не дает нам то, что мы ищем. Но иногда дает то, что мы не искали, и это даже охуенней».

«Наверное, в этом и смысл? Пока есть азарт, есть желание искать что-то, ставить цели и пытаться их достичь… пока все это есть, жить не скучно, поэтому важно не останавливаться… чтобы не превратиться в тебя, верно?»

Андрей не ответил. Собственно, те слова, про судьбу, стали вообще последними, которые я от него услышал. По возвращении в Москву я все еще ждал, что он как-то проявит себя, но, похоже, эти акустические галлюцинации прошли вместе с горной болезнью.

Месяц спустя, собираясь в Питер по делам, я позвонил Андрею, надеясь увидеться с ним, выпить чаю и обсудить наши ментальные диалоги, чтобы понять, насколько они были реальны, но компьютерный голос сообщил, что номер заблокирован. Немного разочарованный, я во время поездки улучил момент и заехал в Новую Голландию, чтобы заглянуть в кафе, где мы встречались перед поездкой в Тибет. Двери его оказались закрыты, а на окне висел плакат с одним-единственным словом – «СДАЕТСЯ».

«Что это значит? Что мне все… привиделось?»

Дом масонов на Мойке тоже оказался необитаем – заколоченные окна и двери, общий удручающий вид. Хмуро глядя на ветхое здание, я открыл на телефоне фото из антикварной лавки Дихрои.

На блестящей стальной подставке покоилась ритуальная чаша габала, сделанная из человеческого черепа.

КОНЕЦ

Слова благодарности.

Выражаю признательность своим друзьям и попутчикам в тибетской экспедиции без которых путешествие не было бы таким ярким и интересным.

Борису Кацу, Александру Нахмановичу, Борису