Игорь Неверли - Лесное море

борьбы человеческих страстей, ибо в шугаи неотвратимо проникают живые отголоски всех сложных событий, разворачивающихся на берегах лесного моря: победоносной революции в России, гражданской войны в Китае, ожесточённого сопротивления китайского народа японским захватчикам.

В зелёном шуме шугаев Виктор встречается с опустившимся русским эмигрантом, который некогда мечтал «перевернуть мир», а кончил тем, что стал для собственного пропитания воровать дичь из чужих охотничьих капканов, декламируя при случае обрывки блоковских стихов. И здесь же Виктор узнал русского коммуниста, который стал для него образцом самоотверженного служения самым высоким идеалам. Лесное море подарило Виктору его первую любовь, и оно же отобрало у него любимую, как прежде отняло у него мать. В лесном море подстерегают Виктора смертельные опасности, и борьба с ними воспитывает в юноше мужество и прямоту.

Выросший вдалеке от своей родины, знающий Польшу и Варшаву лишь по рассказам старших, по книгам и отрывочным кадрам случайно увиденных кинохроник, Виктор, так же как и большинство его харбинских школьных друзей, несёт в сердце горячую любовь к земле отцов. Все испытания, через которые он проходит, все подвиги, какие он совершает, связав свою жизнь с борьбой китайских патриотов против японского милитаризма, сплавлены у него с ясным сознанием того, что всё это делается и ради оккупированной гитлеровцами отчизны. В героических страницах трудно начавшейся жизни Виктора находит воплощение прекрасный девиз «За вашу и нашу свободу!», проходящий через всю историю польского освободительного движения. Этот девиз приводил польских юношей многих поколений и к декабристам, и на баррикады Европы 1848 года, и в ряды сражающихся гарибальдийцев. Он объединял их с русскими революционерами в освободительной борьбе и звучал над телами погибших на плато Гвадаррамы и в Сомосьере. Высокое понимание интернациональной солидарности борцов за прекрасное будущее — одно из самых главных достоинств романа Игоря Неверли.

Однако есть в этом романе, на мой взгляд, и такие страницы, где автор изменяет себе и утрачивает достоверность, поддаваясь искушению занимательности в ущерб правде истории. Это сказывается, например, в таких частностях, как рассказ об инсценированном «явлении духов», затеянном партизанами ради того только, чтобы толкнуть Алсуфьева на поступки, которые будут полезны для выполнения некоторых планов Среброголового и Багорного. Вся эта история чересчур усложнена, запутана и маловероятна. Анахронистичен рассказ о трагической гибели Среброголового. Подобная история с крупнейшим партизанским вожаком, руководящим активными боевыми действиями, никак не могла бы разыграться в описываемое автором время. Чересчур туманна и роль Багорного в этой истории. Туманна и весьма приблизительна, впрочем, и вся биография Багорного, едва вырисовывающаяся из беглых намёков. А слабодушное поведение его в последней части романа, после неудачного приземления на парашюте в партизанском районе лесного моря, слишком резко противоречит всему, что было рассказано нам про Багорного прежде.

Вероятно, все эти частные небрежности и просчёты проистекают из всецело владеющего автором стремления выделить своего главного героя, сосредоточить всё внимание читателя на перипетиях судьбы Виктора Доманевского.

Наблюдая первые шаги Виктора в лесном море, мы вместе с ним становимся свидетелями схватки между барсуком и тигрёнком. Конечно, силы чересчур неравны, и барсук обречён. Но перед своей гибелью он успевает отгрызть хвост у тигрёнка. Меченный этой приметой взрослеющий тигр не однажды появится впоследствии перед нами на таёжных тропах. Из него вырастает гроза лесного моря — «великий владыка», как называют его охотники. И вскоре мы поймём, что этот тигр, то и дело пересекающий пути, по которым проходит Виктор, становится как бы символом возмужания и непобедимости самого героя. Но такой символ, непременно вяжущийся с образом одинокого «сверхгероя», жестоко спорит с основным замыслом автора. Ведь Неверли задумывал своего героя вовсе не как «великого владыку». Привлекательность его книги в том и состоит, что формирование героического характера обусловлено в ней не победой одиночки над дикой суровостью враждебных шугаев. Напротив, лесное море оказывается средоточием множества сильных и благородных человеческих характеров, --">