Борис Анатольевич Базунов , Владимир Бенцианович Гантман - Три фута под килем

потеряно, хотя мотор стучит позади подобно часовому механизму. Только минорный тон его нарушает волшебное безмолвие ночи.

Ветровое стекло затуманено обильной росой. Потому мы не сидим, а стоим в лодке. Иначе не разглядеть дороги. Рулевой едва касается штурвала. За всю ночь мы, кажется, не сказали друг другу и двух слов. Мы слушаем неумолчный говор воды за бортом.

И вдруг человек на берегу. Почти нереальный силуэт на фоне угасавшего неба. Как и мы, смотрел он в матовое зеркало канала. Но что заставило его забыть о времени?

Рулевой повернул к берегу. Может, заночевать? Завтра тоже весь день на воде.

Хозяин берега повернул голову в нашу сторону, когда лодка мягко ткнулась в песок. Мы разглядели стариковский суровый профиль. На наше приветствие он ответил молчанием. Мы сочли за лучшее поставить палатку и вынуть со дна лодки спальные мешки.

Тут раздался голос старика:

— Идите в дом. Ночуйте.

Домик над откосом глядел на канал темными окнами. У крыльца весла, спасательные круги, опрокинутая лодка, вехи, багры, сеть на огородном частоколе. Они сказали нам о старике все. Конечно, он бакенщик, человек речного дела. А за домиком, где-то близко, лежало Ладожское озеро. Его ровное дыхание мы поймали сразу.

В дом бакенщика мы принесли очарование белой ночи. Она как-то незаметно прогнала прочь сон и усталость.

Мы подсели к дощатому столу, засветив фонарик. Из планшета вынули карту, расстелили ее и заговорили о завтрашнем маршруте и кончившимся отпуске, о бензине и промокшей фотопленке. А все-таки куда мы поплывем завтра? Не сделать ли вылазку на озеро? Старик наверняка там рыбачит.

А где будем послезавтра? Что нас ждет в устье этой реки? Как попасть на строительство нового канала? Велико ли новое водохранилище, которого нет еще на нашей карте?

Мы и не заметили, как бакенщик вошел в дом, зажег лампу, прислушиваясь к горячему разговору гостей. И снова его голос прозвучал неожиданно:

— Вот вы все про географию. Интересно, право… А может, вам ту, старую, географию показать? Забавная карта у меня есть. С виду Россия как Россия. Да не та уж.

Хозяин принес кованый, сундучок, не иначе как матросский, вынул из него перевязанный шнурком сверток, не спеша развернул его, и на стол лег пожелтевший, потершийся на сгибах лист. Старик бережно провел по нему широченной ладонью. Из-под руки его мелькнули, колыхнулись, зарябили чужие, но знакомые слова: «Настольная генеральная карта Россіи, составленная по новѣйшим свѣдѣніям А. Ильинымъ. Масштабъ въ Англійск. дюймах». И в довершение всего слова: «С. Петербургъ. 1917 г. Изданіе картографическаго заведенія А. Ильина».

Мы переглянулись. Диковина! Эта карта — ровесница Октября! Документ прошлого, она показала нам старое лицо родной земли. Прав ведь старик: с виду Россия как Россия, да не та уж! Как не узнать контуров Финского залива? Но в устье Невы будто другой город — С.-Петербург. Пробежали глазами по тем местам, где проплыли на своей лодке. И не узнали их. Выходило, что на нашей карте полно «лишних» городов и сел. По карте старика получалось, что самая северная железная дорога обрывается у Архангельска. Там, где проходит Беломорско-Балтийский канал, текут реки, которых нет в помине. С трудом узнавались Подмосковье и Урал. Нереально выглядела Волга. Белели пустоты севернее Перми. Искали и не находили привычных городов в Сибири и Средней Азии, на Кавказе. Такой стариной повеяло от карты с ее Екатеринбургами, Александровсками, Николаевскими и прочим, что рука потянулась к карандашу, чтобы зачеркнуть архаические названия, написать сегодняшние имена городов, нанести на ветхий лист новые каналы и искусственные моря, столицы и поселки… Впрочем, стоит ли? Жизнь внесла уже поправки в эту карту. Старый лист не годится для путешественников. Мы же плывем по новой карте. Наш путеводитель знает больше, чем карта бакенщика.

Так ли уж бесполезна карта, что достал из своего рундучка ладожский старик? А что, если?.. Эта мысль сверкнула неожиданно и дерзко: выпросить у бакенщика карту — ровесницу Октября и отправиться с ней в путешествие. Нет, не сейчас — на будущее лето. И сравнить ее с другой, самого последнего издания. Сколько открытий будет в пути! И не одних только географических.

Рассвет раскрасил окна домика, когда мы прощались с речником. Освеженное зарей солнце звало нас в дорогу. И мы увозили с собой подарок старика — карту из матросского рундучка — и --">