Лионардо ди Никколо Фрескобальди , Симоне Сиголи , Джорджо Гуччи - Путевые записки итальянских путешественников XIV в.

искусствах; а на этой великой горе, на самой ее вершине есть башня, строенная из дерева, на которой стоят дозорные; и как увидят, что появились паруса на море, дают знаки особыми белыми льняными полотнищами на палках, по тому, с какой стороны приближаются, и обусловлены знаки, когда надо защищаться, а когда нападать, так что пристань, лежащая между этими двумя горами, то есть между горой Модоны и горой Мудрости, самая безопасная как от морских разбойников, так и от ветров. На горе Мудрости много отшельников творит покаяние в своих грехах. Почти посередине склона горы стоит церковь, в которой тело святого Льва; и в этом месте много кормщиков, то есть сведущих, где морские скалы под водой. Сказанная крепость, которую многие невежды называют городом, лежит от Венеции в тысяче миль, и владеют ею Венецианцы, как из выше сказанных прежних слов можно уразуметь. Сказанного месяца сентября в 20 день, накануне вечером запасаясь мясом, уксусом, сыром и чесноком, мы вышли из Модоны и шли вдоль берега вплоть до Короны^[32], тоже еще принадлежащей в Романии Венецианцам. И тут мы взяли кое-какие товары Венецианских купцов, бывших на нашей кокке. Погрузив товары, мы ушли от берегов Романии, правя в открытое море к Александрии, и оставили остров Крит по левую руку, а по правую руку островок, разделенный надвое; говорят, он разделился сам по себе, когда Венецианцы везли из города Александрии в Венецию тело святого Евангелиста Марка^[33], давши дорогу кораблю. Так при доброй погоде шли мы вплоть до старой александрийской пристани, куда добрались мы ночью, придя сказанного месяца в 27 день. И опасаясь Сарацин, бросили мы якоря поодаль земли, пробыв от первого сна и до самого-дня в такой скорби, что и в аду не может быть горшей; непрестанно било кокку боковым ветром, так что то подымалась она одним боком горе, другим заваливалась долу, то дыбилась этим, и рушилась тем, и не было никакого покою или отдохновения. Когда же ободнелось, подошли к нам на большом сарацинском корабле некие начальники-сарацины из Султановых, числом двадцать, и белых и черных, и досмотрели товары и людей, бывших на судне, ничего не записывая, и отобрали парус и кормило, как у них в обычае. Затем прибыли Султановы оценщики и консул французов и паломников, и бастаджи, то есть носильщики, и забрали и нас, и наши принадлежности. И в тот же день сентября 27 повели нас внутрь, через александрийские ворота,, и представили нас неким начальникам, которые приказали переписать нас и пересчитать, как бывает со скотом, и сдали преждесказанному консулу, сперва приказав нас дотошно обыскать до самого тела, и досмотреть наши вещи; потом их обложили пошлиною, и поразвязали и обыскали каждую нашу вязку сумок и тюков. И воистину опасался я, не нашли бы они шестьсот дукатов, что я спрятал в сундучном брусике, потому что пропали бы они, да и с нами стали бы обходиться хуже. Взяли с нас по две с сотни как серебряных монет, так и золотых, и с наших вещей, и взяли с нас по одному дукату с души подати. Потом отправились мы с этим консулом в его дом, очень большой к хорошо расположенный. Он из Франции и жена у него Христианка родом из Сарацинии^[34], так что им из-за веры торговаться почитай нечего. Отвел он нам четыре горницы над двором, в которых и было только что разве пол и в каждой по большой клети, словно бы в курятнике, по которым мы разложили свои тюфяки, чтобы спать на них. Перед горничными дверьми шло гульбище со столпами, в пять локтей шириною, с огородкою и без кровли; оно идет вкруг всего двора, на монастырский лад, а под горницами держат товары. Этот наш консул спросил нас, хотим ли мы стоять на его иждивении; мы согласились, и взял он нас за что условились, отвел к Венецианскому консулу, и к Каталанскому, и к Генуэзскому, и к Гвидо де'Риччи, который был там от Портинари; и ко всем были у нас верительные письма. Были мы хорошо приняты всеми ими, и от каждого получили приглашение в одно из утр завтракать, встречали они нас богато, щедрейше одаривая и провожая по городу, словно бы мы были послы. Знайте, что город Александрия сегодня не там, где был во времена фараона, царя Египетского, но мало поодаль. Были мы в старой Александрии^[35], и где отсекли голову святому Евангелисту Марку, там отпущение грехам и наказаниям. Новая Александрия, которую взял когда-то король Кипрский, когда проходил там, — та самая, что и нынешняя. Истинная правда, что потом Сарацины снова овладели ею, много укрепили ее --">