Николай Александрович Северин - Слезы в оленьих пузырях

Через день перестал сыпаться на очаг снег.

Туран высунул голову из чума. Снежный блеск осветил чум. От расплавленного снежного покрова жмурятся узкие глаза Турана. Пусто вокруг чума. В белых, сверкающих лебединых шеях заструг^[5], застывших в шторме океанских снежных волн, не видно оленей. С оленями Турану жизнь, без оленей всей семье смерть.

После бури ни голоса, ни свиста. Забежал на первую застругу шатающийся Туран. Он на ходу кланялся богам снегов, льдов и ветров и всматривался вдаль. Не видно оленей. Но скоро вырвались хриплые звуки радости.

— И-о-хе-хо-хе!

Откуда силы взялись, ноги бежали и голова не кружилась.

Услышал Туран тихий, далекий отголосок собачьего лая, скоро увидел низко летящее облако.

— Хорошо, хорошо! Гонят собаки оленей!

Собаки пригнали оленей и горячими языками начали лизать снег. Разгребая копытами снег, доставали олени любимый мох.

Бегал, суетился Туран, арканил оленей, запрягал и сбрасывал все имущество на нарты. Надо бросать родной чум, надо спасаться от гибельной оспы.

На своих быстроногих оленях уедет Туран от смерти.

Когда перетащил последними жену и сына на нарты, с выкриком вскочил Туран на передние нарты. Закружился снег, пар стлался над оленями.

При толчках, в рытвинах, где взлетали нарты, тихо стонала жена Турана. Больная не могла пить горячую оленью кровь, не могла сидеть на нартах, и Туран привязал ее, как мешок с олениной.

На третий день после гонки подошел Туран к санкам. С закрытыми глазами, откинув голову, лежала мертвая жена. Раскинув шкуры, Туран достал сына. Распухшее, в синих прожилках, лицо сына горело. Перенес его на свои нарты, а запряжку оленей жены отвел с сторону.

Ударом топора в лоб убил упряжку оленей. Всей четверке воткнул в бока по колу.

Надо покойницу хоронить, по обычаю, в колоде, подвешенной на деревьях с обрубленными сучками, чтобы покойница не могла спуститься на землю. Нет деревьев, нет колоды, только лепится в тундре кустарник. Завязав в оленьи шкуры, подвесил Туран жену на поставленные колья для чума. Головы убитых оленей оттянул назад, у нарт, повернутых вверх, надколол полозья, хорей воткнул в землю, привязав к нему колокольчик, От ветра звенел колокольчик. Не оглядываясь, бежал Туран от мертвой жены. После мертвеца надо очиститься огнем. Туран разрезал на куски оленьи шкуры и вместе с рукавицами бросил в огонь.

Теперь уж имя жены никто не должен произносить.

Остальные, упряжки оленей снова погнал Туран. Когда ветер в сильных порывах налетал сзади, дрожал Туран, думая, что догоняют злые духи черной болезни.

На седьмой день езды встретил Туран знакомого.

Говорил знакомый Турану:

— Тебе плохо, сыну плохо — гони оленей к большому русскому шаману, он лечит хорошо.

Повернул Туран оленей на юг, куда махнул знакомый тунгус.

Быстры олени, крепки запряжки, легки нарты Турана. Скоро подъехал к культбазе, раскинувшейся новыми постройками в тайге.

Проводили Турана к больнице.

Сиделка, девушка-тунгуска, выбежавшая встречать, взяла на руки больного сына.

Туран возился с оленями.

Подошел завхоз культбазы.

— Оставь оленей, наши пастухи позаботятся, иди вон туда, — указывая на дверь больницы, говорил завхоз.

Не успел Туран перешагнуть через порог, как за рукав взяла та же девушка-сиделка и потащила по коридору.

По-родному, по-тунгусски, заговорила:

— Снимай все.

Туран не знал, зачем это.

Из ванной комнаты вышел Михайло-хохол. Михайло уложил Турана в ванну и остервенело намыливал его.

— Ножом скоблить надо, — зря мыло переводим, — ворчал Михайло, но сам еще ожесточеннее тер мочалкой выветренное, немытое с детства тело Турана. Не было мыльной пены, текла только грязь.

Обсушили горячими простынями и надели теплое фланелевое белье. Уложили Турана в палате на кровать, рядом с сыном.

От пара, от горячей воды, от многих непонятных вещей в больнице кружилась голова Турана.

Вечером дежурила женщина-врач Екатерина Петровна. Она начала осматривать новых больных.

Не успела для проверки пульса взять руку Турана, как он закричал и метнулся с койки.

В дверях сшиб сестру.

Екатерина Петровна в белом халате бежала и кричала:

— Держите, держите!

Когда в конце коридора Туран, оглянувшись, --">