Владимир Динец - Тропою дикого осла (Записки великого русского писателя)

цветов радуги, да еще весь в "архитектурных излишествах". К сожалению, у меня не было времени проверить, нет ли в этих красных склонах таких же "динозавровых кладбищ", как в сходных формациях южной Монголии.

К вечеру приехали в Кашгар. Город очень похож на Фергану застойных лет, но отличается обилием велорикш, вьючного скота и маленьких забегаловок, а также некоторой, мягко говоря, грязноватостью. Главные достопримечательности - несколько старых мечетей и огромная статуя Председателя Мао в ленинской кепке.

Из Кашгара начинается самая красивая дорога мира - Каракорумское шоссе. Оно поднимается на Памирское плато, пересекает Каракорум у его стыка с Гиндукушем, и затем спускается в Пакистан мимо горы Нангапарбат (8107 м) в Хиндурадже. Эта трасса чрезвычайно популярна у туристов всего мира, особенно город Пешавар, где за небольшую сумму можно пострелять из всех видов оружия, покататься на танке, а также все это купить. В этот раз я планирую ограничиться памирской частью.

Вечером пыльная буря, смесь грозы с "афганцем". Мне уже все равно - я и так весь в пыли. Отель "Semah", роскошное здание в псевдоарабском стиле, забит англичанами, пакистанцами и голландцами.

30.06. Ага, началось! Ради этого стоило и месяц ехать на автобусе. Рано утром выбираюсь из Кашгара, и сразу же передо мной открывается панорама Кашгарского хребта: ярко-красные горы, потом желтые, затем высокие черные и над ними - великолепная белая стена пика Конгур. Я смотрю на него последовательно из красного, желтого и черного каньонов, потом мы въезжаем на Памирское плато и останавливаемся у маленького зеленого озера Караколь. В трех юртах здесь расположен "туристский приют". За озером слева - Конгур (7719 м) и Конгур-Тюбе (7665), справа - Музтагата (7545). Сегодня я уже никуда не пойду. Буду сидеть в нирване на берегу, глядя на высочайшие горы Памира, мне покажут сначала заход солнца, потом восход луны. А завтра опять рассвет, закат и луну. Чего же еще хотеть?

01.07. Поднялся на Конгур до снеговой линии. Подо мной - ярко-голубой пульсирующий ледник. Он грохочет, трескается, а если внимательно присмотреться, видно, что он ползет со скоростью минутной стрелки. Речка, которая утром была по колено, к вечеру так поднялась из-за таяния ледников, что мне удалось перейти обратно с девятой попытки.

02.07. Хозяева туристского приюта - киргизы. От путешествий по Средней Азии в моей голове осталось полтора десятка киргизских и узбекских слов, так что вполне можно общаться. К тому же в местных языках много русских слов - чайник, колесо, винтовка и т.д. Продал жене хозяина на 2 $ советских монеток на украшения. Знал бы заранее - привез бы мешок.

К западу проходит невысокий Сарыкольский хребет. Если подняться на гребень, видно долину реки Оксу, хорошо знакомую всем исследователям советской части Памира. У каждого местного жителя есть прекрасная карта, на которой обозначены наши заставы, проволочные заграждения и тропы, по которым можно все это обойти.

Путь, впрочем, неблизкий, так что контрабандой никто не занимается. Чаще заходят на километр-другой вглубь таджикской территории, чтобы подстрелить архара или горного козла - с китайской стороны их уже истребили, а с СНГшной еще не совсем.

03.07. Поднимаюсь на Музтагату до края ледяной шапки. До чего же здесь все-таки красиво! Только очень холодно. Потом ловлю попутную полуторку 1949 г выпуска.

Китайская специфика выражается в том, что портрет Председателя на ветровом стекле цветной. Ночую у края плато в старом киргизском склепе, битком набитом аргасовыми клещами.

04.07. Иду вниз по каньону Гездарьи. Восточный склон Памира - самый сухой, поэтому флора и фауна здесь крайне бедные. К вечеру с 4200 м спускаюсь до 1500,совсем сбив пятки. Под вечер ловлю "Ауди" с местными журналистами. Машина пролетает поселки со скоростью 120 км/ч, истребляя бродячих собак лучше любой бригады очистки. Меня бесплатно (что здесь редкость) подвозят до самых дверей отеля, где я уже всех знаю. В городе начался сезон абрикосов - ням-ням!

05.07. По утонувшей в миражах пустыне Такла-Макан еду в Ечен. Чем глубже забираешься в эти края, тем острее ощущение, что движешься в прошлое. Если свернуть с главной улицы, попадаешь в кварталы, где ничего не изменилось со времен Ходжи Насреддина. Это, быть может, последнее место во всем исламском мире, где муэдзины рассчитывают на силу собственного голоса, не пользуясь микрофоном.

Из Ечена начинается дорога в Тибет. Из четырех основных --">