Юрий Михайлович Чернов - Верное сердце Фрама

Свежее мясо подбодрит команду, поможет одолеть цингу.

Но Фраму об этом хозяин ничего не сказал. Он потянул к себе карту, сухо зашуршавшую на коленях.

— До полюса две тысячи верст. Ты понимаешь, что это значит?

Хозяин вздохнул, отодвинул карту и положил на голову Фрама свою большую руку. Длинные пальцы осторожно коснулись рубца на морде, потрепали загривок.

Фрам замер, боясь пошевелиться, — так приятно ему было прикосновение этой руки. Он, конечно, не все понял из разговора о полюсе, но он видел и слышал хозяина, преданно смотрел на него своими по-человечески умными глазами и, если б мог говорить, обязательно сказал бы:

«Мы вместе, и это так хорошо».

II

Собаки мало интересуются своим прошлым. Фрам не был исключением. С того самого дня, когда его впервые впрягли в упряжку, началась однообразная и трудная жизнь ездовой собаки.

К счастью, судьба полна сюрпризов. Как-то Тронтгейму, тому самому Тронтгейму, который поставлял собак для знаменитой экспедиции Фритьофа Нансена и теперь выполнял заказ для экспедиции Георгия Седова, попала на глаза лихая упряжка с высоким и сильным вожаком во главе. Упряжка, взвихривая снег, как ветер пронеслась по одной из улиц Тобольска.

Тронтгейм знал толк в лайках и разыскал приглянувшуюся упряжку. Он долго любовался вожаком — могучим псом с широкой грудью и крепкими лапами. Рост выделял его даже среди крупных собак. Пса покрывала белая шерсть, не очень длинная, но густая и грубая. Из-за своей белизны он слился бы со снегом — мешали черная мочка носа и рыжие подпалины над глазами и на груди.

Не колеблясь, Тронтгейм нарек вожака именем, которое носило судно Фритьофа Нансена: Фрам.

С хозяином удалось поладить довольно быстро, и вскоре вместе с другими тобольскими лайками Фрам был отправлен в Архангельск, где готовилась экспедиция к Северному полюсу.

Новая жизнь поначалу ничем не радовала. Фрама привязали цепью к столбу в пыльном дворе, заставленном ящиками и тюками. Люди жили напротив в старом деревянном доме. С утра они разбредались по делам, собаками интересовались мало. Кормить, правда, кормили, но всякий раз пищу приносил кто-нибудь другой, и невозможно было понять, для чего нужны лайки, если их не запрягают в нарты и не берут на охоту.

Землячки Фрама вели себя беспокойно. Проголодавшись, скулили, разгребали лапами землю, провожали лаем каждого случайного воробья, рвались, звеня цепями и хватая их зубами.

Ералаш во дворе удесятерился, когда к сорока двум тобольским лайкам прибавилось сорок архангельских — пестрых, длинношерстных и визгливых.

Фрам не принимал участия в собачьих концертах. Он с пренебрежением смотрел на суетливую возню Тюльки — низкорослой, пятнастой суки, привязанной но соседству. Разумеется, вынужденное бездействие томило и его — могучий организм жаждал нагрузки, простора. Страдало и честолюбие вожака, привыкшего к власти и теперь приравненного ко всем остальным.

Лишь один раз, перед самым отплытием из Архангельска, люди «пощекотали» честолюбие Фрама.

Начальник экспедиции почему-то вздумал обойти всех собак, привязанных во дворе. Он был в форме морского офицера, с блестящими пуговицами, в высокой фуражке с кокардой. Начальник, очевидно, торопился, потому что возле лаек не задерживался, бегло переговариваясь со своими спутниками. И вдруг он остановился возле Фрама и, оглянувшись на товарищей, сказал:

— Смотрите, вот это порода!

Незнакомец потрепал Фрама по холке — Фрам отнесся к этому спокойно. Когда же человек в форме морского офицера положил ему на спину руку и оперся всей тяжестью своего тела, Фрам напряг мускулы и резко повернул голову к чужой руке.

Нет, он не зарычал, не оскалил клыки. Офицер, видно, и раньше имевший дело с собаками, оценил благородную сдержанность пса и, снова потрепав его но холке, произнес:

— Ну, ну, не сердись.

Собственно, на этом и закончилось общение Фрама с тем, в ком через несколько месяцев он признал своего хозяина.

Наутро собак поместили в клетки, клетки погрузили на палубу «Святого Фоки», и началось плавание.

Море встретило корабль враждебно. «Святого Фоку» мотало, как скорлупу, он кренился с боку на бок, собаки сбивались в кучу, рычали и грызлись.

Чем дальше подвигались на север, тем становилось холоднее. Вода, разбиваясь о борт, тут же замерзала, одевая корабль ледяной коркой.

Появились и настоящие льдины. Издали наблюдать --">