Ольга Васильевна Перовская , Григорий Емельянович Замчалов - Остров в степи

знал лошадей и быков, как он.

В станке лежала пузатая, как самовар, зебра. Она тяжело вздыхала и с большим трудом перекатывалась с боку на бок. Павел Федотыч осторожно поднял ее, осмотрел, ощупал. Лицо у него сделалось таким грустным, что Панченко неловко затоптался на месте и закашлял.

Пальма была любимицей Павла Федотыча. Кроме того, в толстом животе у нее вырастал чудесный жеребенок, помесь зебры и лошади Пржевальского. Этого жеребенка ждало все работники института. Всем очень хотелось узнать, в кого он будет — в мать или в отца. Наука говорила, что он должен быть, пополам — и в того и в другого, но совсем особенный, гораздо лучше, сильнее и выносливее, чем мать и отец. И вот теперь важно было проверить, правильно говорит наука или нет.

— Давно она так?

— П-п-после обеда начала.

— Что же вы не послали за доктором? Тогда он еще дома был.

— Я ккк-к…

— А ну вас совсем! Слова из вас не выжмешь.

Подошли старший нарядчик Куксин и дедушка Федоренко.

— Кто ее кормил вчера?

Я кормил! — сказал Федоренко. — Зерна дал и сена. Ела она плохо.

— Зерно свежее было, не прелое?

— Только вчера получил.

— А ларь чистил перед тем, как засыпать?

— Ларь? — Федоренко помолчал, потом неуверенно ответил: — Да, как же… своими руками…

Павел Федотыч пристально посмотрел на него.

— А ну, пойдем, посмотрим.

Сначала Федоренко пошел к ларю быстро и решительно. Потом шаги его сделались тише, тише и наконец вовсе остановились. Он поднял растерянное лицо.

— Павел Федотыч, ларь-то я вычистил, вот с места не сойти. Только… не знаю уж, как и сказать вам… Там у меня этот… мышьяк на дне…

— Мышьяк? Ты с ума сошел? Ведь ты же за это в тюрьму попадешь!

— Да нет, там не самый яд, а только лепешки такие, на мышьяке. Шесть штучек. Я видел, хозчасть мышей так травила. А у меня их тут пропасть, этих мышей. Овес едят. Жалко ведь.

Павел Федотыч побелел от досады и беспокойства.

— Сейчас же дать ей слабительного! Куксин, приготовь ведро теплой воды. А ты сбегай к Августу Иванычу и попроси хорошую порцию лекарства. Скажи — для Пальмы. Да живо! Слышишь? Чтобы через пять минут здесь был.

Засуетились, забегали люди, испуганно захлопала тяжелая дверь. Молодой самец лошади Пржевальского поднялся и сердито ощерил зубы: что, мол, они тут носятся, спать не дают?

Панченко трусцой подбежал к Павлу Федотычу и взволнованно замахал руками.

— Я к-к-к…

— Отстаньте вы! — огрызнулся Павел Федотыч. — Не каркать надо, а дело делать. Проворонили такую штуку. Ведь это чорт знает, что за безобразие! Имейте в виду, что вы будете отвечать за Пальму, если она сдохнет.

Принесли ведро с теплой водой — слабительное. Павел Федотыч сам сделал болтушку и понес Пальме. Панченко еще сильнее замахал руками и вдруг выстрелил одним словом:

— Уже!

— Что такое? Что вы кричите?

— Уже. Есть слабительное.

— Как есть? Откуда? Вы что, дали уже?

— Дал, вечером. Я к-к-к…

Павлу. Федотычу показалось, что умнее и красноречивее человека нет на свете. Он благодарно пожал ему руку и попросил извинения, что кричал на него.

Все сразу повеселели. Куксин убрал ведро. Федоренко побежал к ларю, разостлал на полу полог и яростно стал вычерпывать из него овес. Минут через пять он закричал:

— Тут они! Все шесть штук целы. Пальма не отравилась вовсе. А вот овес-то, правда, неважный.

Часа через полтора Пальме стало лучше. Она подошла к кормушке и губами начала выбирать сено.

Неспокойная ночь близилась к концу. В станках потягивались, встряхивались и фыркали после сна животные.

В том же помещении, только на другой стороне, мычали красивые индийские быки — бантенги и горбатые темноглазые зебу.

В одном станке стояла и кряхтела красная корова. Она была привязана за недоуздок. Павел Федотыч зашел, снял недоуздок и тихонько погладил ее по спине. Корова легла и начала шумно отдуваться.

Павел Федотыч поправил возле нее сено и тихо отошел в сторону.

Корова тужилась, глядя на маленького человека доверчивыми глазами. И вот на свет показалось новое существо, малюсенькое, тихое и мокрое. Глаза у него были еще закрыты, ножки с беленькими подушечками на копытцах сложены вместе.

Павел Федотыч поддержал его руками, корова сделала последнее усилие, и на соломе очутился крохотный, только что родившийся теленок.

Куксин осторожно полил на него воду, Федоренко растер и обмыл ему --">