Юрий Анатольевич Герасимов - Тропой таёжного охотника

— Вы думаете, он не понимает, что про него рассказываю? — продолжал Рогов. — Она, тварь, все понимает, только сказать не может. Я уж знаю… Три года назад взял его пятимесячным щенком. Ну, растил, думал, бельчатник выйдет. Он у меня, было, в первый год по белке пошел. Да случись как-то, что косил я сено в тайге. Слышу, Батыр залаял у реки. Выбежал я на берег и глазам не верю: посередь плеса здоровенный сохатый похаживает, а Батыр на другом берегу разрывается, не дает зверю из воды выйти. Завалил я того лося. С тех пор, как попробовал кобель сохатиной печенки, от него ни один лось не уходит.

— Ну, положим, кое-какие уходят, — возразил Симов, зная, что иногда встречаются так называемые «отбойные» лоси, которых собаки никакими силами не могут остановить.

— Сам поглядишь… Он черта тебе поставит! А с изюбрами¹ чего делает? Я сроду не сижу на солонцах. Приду утром, смотрю: ежели бык был и соленой земли наелся — значит и напьется до отвала. Вот по его следу и пускаю собаку. Одним моментом зверя догонит и поставит. Трубку, бывает, не успеешь выкурить, а он уже зовет… Конечно, другим разом приходится побегать, не без того, а все одно панты добудешь. От Батыра и зимой изюбрам отбою нет. Как погонит по снегу, так и гляди куда-нибудь на утес: завсегда зверя на кручу, выгонит, и встанет там как окаменелый… Кабаргу на отстой загоняет. Чушку, ежели за ухо ухватит, — никуда не пустит. А с соболем что делает! Все может. Когда мне нужно, и боровую птицу садит, — не унимался Прокоп Ильич.

Товарищи Рогова подтвердили, что Батыр действительно прекрасно работает. Пришлось лейтенанту уступить. В душе он был только рад, что в бригаде оказался такой надежный помощник.

Нависший над деревней морозный туман искрился в холодных лучах восходящего солнца. Серебристый иней оседал на телефонных проводах и ветвях пушистым кружевом. Дорожки, протоптанные по обочинам, припорошило тонким скрипучим снежком. В это морозное утро охотники вышли в тайгу.

Дорогой сибиряки зашли на ближнее лесное озеро. На середине ледяного поля они пробили пешней метровый лед. За время долгой забайкальской зимы отмершие растения загнили подо льдом, и мутная вода издавала тяжелый затхлый дух. Рогов опустил в прорубь лопату и поболтал ею: со дна поднялся ил и вместе с ним десяток карасей. Рыбешки плескались у поверхности и жадно вбирали освеженную воду. Чтобы прорубь не замерзла, ее накрыли хворостом и тростником. За день охотники обошли все ближние озера и продолбили в них десятки прорубей, предупредив этим массовую гибель задыхающейся рыбы.

Под вечер Рогов привел бригаду к продолговатому озеру:

— Здесь крупный карась. Будем ловить.

Выйдя на лед, он наметил пешней, на расстоянии трех метров, две проруби, а между ними канаву. Охотники дружно взялись за работу и вскоре продолбили во льду канаву в полметра глубиной, а по краям ее две проруби.

Поперечный разрез двух прорубей, соединенных канавой.

Затхлая вода, выйдя из проруби, заполнила канаву. Рогов погнал лопатой воду из одной проруби в другую. Прошло несколько минут, и искусственным течением вынесло в канаву плаунца. Жук всплыл наверх и выставил наружу конец брюшка. За ним всплыла лягушка. Причудливо расставив лапки и шевеля ими, она старалась преодолеть течение. Рядом с ней появилась зеленовато-серебристая спина с большим плавником и сильно зазубренным передним лучом. Это поднялся крупный серебристый карась — обычный обитатель Амура и его притоков. От золотого карася он отличался серебристой окраской и удлиненным телом. Прошла минута, и показался еще такой же карась, потом сразу несколько. Рыбы раскрытыми ртами глотали воздух и, войдя в канаву, направлялись по течению ко второй проруби, где Трохин преграждал им путь сачком.

За два часа он выбросил на лед полторы сотни килограммовых карасей.

На этом ход рыбы прекратился. Сибиряки объяснили это тем, что крупная рыба уже частично задохлась подо льдом.

Серебристый карась.

— Другим разом тонну начерпаешь! — говорили они.