Валерьян Яковлевич Баталов - Край мой милый

В. Баталов КРАЙ МОЙ МИЛЫЙ

МОЯ РОДНАЯ СТОРОНА

Родные и любимые с детства места!..

Идешь через волнующееся на ветру поле, через лес или вдоль извилистого берега реки — и кружит голову свежий душистый воздух, а на душе радостно и светло. Тогда лучше думается, зорче видится, острее слышится.

Бродишь, бывает, с ружьем за плечами, думаешь, смотришь, слушаешь — и все замечаешь: и поваленный белкой гриб, и рассыпанный зайцем горошек, и светящиеся на солнце струйки паутинок, и кругами оседающий на дно прозрачной лесной речушки смородиновый лист, и синюю дымку над озерцом, и шорохи и звуки лесных и речных обитателей.

Подчас невольно остановишься — и захочется все это запомнить, сохранить навсегда в сердце.

И вот тогда присядешь на поваленную ветром суковатую валежину, достанешь из кармана блокнот и черкнешь в него несколько слов.

За годы у меня набралось много таких коротеньких записей, но я не придавал им значения.

А недавно открыл одну из этих потрепанных записных книжек и как будто заново пережил ту радость, которую доставляло мне виденное и слышанное когда-то, и захотелось мне поделиться с людьми этой радостью, рассказать всем о красоте и маленьких секретах природы моей родной пермяцкой стороны.

БЕРЕЗКИ

На крутом берегу Иньвы еще вчера стояла, возвышаясь над рекой, кудрявая и стройная осинка. Мне всегда казалось, будто она нарочно убежала из лесу от подружек и остановилась здесь, чтобы все ее видели и любовались ею.

Но сегодня ночью прошел бурный ливень. Вода в Иньве поднялась, подмыла берег, на котором росла осинка, и та, не удержавшись, опрокинулась в реку.

И вот печально висят над водой ее голые корни, а под водой, в глубине, чернеет увядшая листва.

Высушит солнце корни, течение занесет илом ветви и ствол, и никто уж не вспомнит про осинку.

А чуть повыше, на том же берегу, тесной кучкой, словно дружные сестры, растут пять березок.

Каждый год весной талые воды бьются об их корни, вымывают комья земли, но корней у березок так много, они так крепко переплелись между собой и так широко разрослись в стороны, что никакой воде не подмыть этот берег и не свалить их.

Пусть шумят ливни, пусть бурлят воды — у дружных березок хватит сил выстоять. Они вырастут большие, густые и будут долгие годы весело шуметь листвой.

ХОРОВОД ПЕРНАТЫХ

Как-то раз весной уже под вечер на краю обширной поляны я наткнулся на сооруженный кем-то из еловых веток шалаш и заночевал в нем.

Ночь была тихая и теплая. Вокруг — ни звука, как будто все в лесу замерло, объятое глубоким крепким сном.

Вдруг где-то вдали расколол тишину таинственный урчащий звук: «Тур-тур-р… ж-жж… ф-ф-р-р-р…» И снова тихо. Потом возле самого шалаша послышался свист, хлопанье сильных птичьих крыльев и то же урчание: «Гуд-гуд, тур-тур-р…»

Близилось утро. Из своего шалаша я довольно ясно различал в предрассветном полумраке опустившихся на поляну больших черных тетеревов с яркими красными бровями. Вытянув шеи, развернув веерами хвосты и волоча по земле распущенные крылья, они важно кружились в неторопливом хороводе и, словно выхваляясь своим нарядом один перед другим, вздыхали, урчали, пришепетывали: «Чу-уфф-фыш-ш! Гуд-гуд-гуд… Тур-тур-р… Чу-уфф-фыш-ш!»

Сойдутся два тетерева-красавца клюв с клювом и заспорят, кто сильней и красивей. Поворчат, а потом — в драку.

Но вскоре общий ритм хоровода снова подчиняет себе драчунов, и они, забыв недавнюю ссору, опять кружатся вместе со всеми. А над лесом еще громче несется торжествующее: «Гуд-гуд-гуд!.. Тур-тур-р!..»

НАХОДЧИВОСТЬ

В первых числах апреля к нам, как обычно, прилетели скворцы. Они заняли все приготовленные для них скворечники, быстро освоились, и с раннего утра до позднего вечера в селе звенели их весенние песни.

Завтракать и обедать птицы улетали на проселочные дороги и полевые проталины, уже появившиеся кое-где по южным склонам.

Через неделю погода испортилась. Теплые солнечные дни сменились холодными, с ветрами, снегопадами, метелью. Застыли ручейки, черные заплатки на полях покрылись снегом — все побелело. Опять наступила зима.

Скворцов теперь было не видать и не слыхать. Они не пели больше на крышах домов и на деревьях, не летали веселыми стайками на дороги и поля. Лишь изредка на миг чуть высунется из какого-нибудь скворечника черпая головка и --">