Лидия Александровна Вакуловская - И снятся белые снега…

Лидия Вакуловская И снятся белые снега…

Рассказы

Городок провинциальный

1

В те времена оны городок наш был сплошь деревянным, домишки сплошь в один этаж, а улочки, взяв начало у железнодорожного вокзала, лучами разбегались во все стороны, как радиусы в круге. И со всех сторон к городку вплотную подступал вековой сосновый лес. Из сосны рубили дома, сараи, всякие склады и хранилища, ставили заборы, мастерили телеги, сани и даже лодки, наводили кладки через ручьи и заболоченные места. Потому в домах всегда удерживался духмяный запах смол, а летом, в жару, бревенчатые стены обливались клейкими золотистыми слезами. Такие же вязкие слезы закипали снаружи на срубах глубоких колодцев, на сосновых бадьях и воротах, и вода отдавала смолой и хвоей, имела неповторимый запах и вкус, не сравнимый ни с какой другой водой.

Но вернемся все же к тем давним базарам и к этим сегодняшним россказням о них.

Так вот, если верить россказням, то тогда наш городок обрывался своей южной окраиной как раз на том месте, где нынче стоит двухэтажное лупастое здание почты (теперь за нею ого-го на какую длину протянулись улицы!), а за этим местом зеленым ковром расстилалась широченная поляна, с которой открывался вид сразу на три картины: на городок, что припадал к ней с одной стороны, на лес, что подпирал ее с другой стороны, и на реку, что обвивала ее с третьей стороны. И там, на той поляне, шумели-гудели те развеселые базары, напоминавшие собой большие праздничные гулянья. Там вроде бы, не только совершались купля и продажа, не только велся строгий и расчетливый торг, но и шло там великое веселье: и медовуха рекой лилась, и поросята жарились на жаровнях, и салом закусывали такой толщины, какого теперь не водится, и вареными яйцами такой величины, каких теперь куры не несут, и комната «Кривое зеркало» имелась, где народ со смеху падал, и на гигантских «шагах» раскатывались, и качели были такие, что на них выше леса взлетали, и заезжие фокусники-китайцы всякие потешные номера показывали. Тогда на базарах парубки с девчатами знакомились, как теперь, скажем, возле кинотеатра или в Доме культуры, и некоторые тут же уговор вели, когда сватов засылать и когда свадьбу играть. А цыгане не одними лошадьми торговали, но и дрессированных медведей водили. Медведи под бубны танцевали и кланялись публике, снимая лапами шляпы со своих медвежьих голов.

Словом, необыкновенные были тогда базары — такие, что не придумаешь, где взять слова и краски, чтоб описать их неописуемую многолюдность, и тех поросят, коров, гусей, индюков, те гарбузы, окорока и паляницы, те мешки с мукою, просом, гречкой, те бочки с медом и те возы с яблоками и грушами, те рушники с петухами, аксамитовые корсетки, шерстяные плахты, лепты всех цветов, жемчужные мониста и прочий продаваемый товар. И не придумаешь, какими словами передать тот неуемный, беспокойный дух, что витал на тех веселых базарах, и как нарисовать портреты прелестных чернобровых девчат и чубатых парубков в вышитых сорочках и сбитых набекрень смушковых шапках, и степенных усатых дядьков, и проворных, жвавых молодичек, — как все это описать, чтоб вышло так ладно и красиво, как о том рассказывают старые люди.

Возможно, так оно и было. А возможно, и не было, потому что в старости, как и в детстве, все мы очень склонны к преувеличениям.