Чэд Оливер - Ветер времени

начинает раздражать, кажется, что писателю вдруг изменило художественное чутье и он, в погоне за достоверной обыденностью, впадает в угрюмый и неумный догматизм. Но постепенно начинаешь понимать, что, повествуя о Лортасе, Чэд Оливер говорит о Земле. Что, развертывая печальные картины сгоревшей в атомном огне планеты в системе Центавра, он видит перед глазами все ту же Землю.

«Трудно было шутить, невозможно не помнить».

Так Арвон передает Уэсу свое впечатление о погибшем мире. И становится ясно, что это автор не может забыть о горьком пепле Хиросимы. Эта память смутной тенью проходит через все повествование. И когда Уэс в потрепанном фордике везет космических пришельцев по залитому солнцем гудрону Лос-Анжелеса, он видит вдруг сквозь ветровое стекло мертвую радиоактивную пустыню. Это галлюцинация, но, как признается Уэс, она оказывается для него сильнее реальности.

Здесь Чэд Оливер как бы передает эстафету памяти своему герою. Чтобы он помнил, чтобы никогда не забыл. Сегодняшняя проблема Лортаса — завтрашняя проблема Земли. Эта авторская мысль становится все более и более ясной.

Чэд Оливер почти декларативно предупреждает, что его интересует только Земля и человечество.

Он сразу же четко проводит границы, оставляя вне их традиционные атрибуты массовой американской космической фантастики.

«Было бы еще не так плохо, — думал Арвон, — если бы в известной им вселенной люди вовсе не нашли себе подобных.

Если бы, покидая Лортас на космических кораблях, они всюду видели бы только скалы, высохшие моря и кипящую лаву, это не было бы мукой, так как означало бы только то, что люди все-таки одиноки.

А если бы они и в самом деле обнаружили те картонные кошмары и ужасы, которые без устали придумывали поколения простодушных невежд, блаженно сочинявших космические авантюрные романы для юных сердцем, — как это было бы чудесно, как весело и увлекательно!

Арвон только бы обрадовался, если бы этот красочный набор всевозможных небылиц вдруг оказался реальностью, — все эти змееподобные чудища, ползущие за молодыми, пышногрудыми красотками, бездушные мутанты, невозмутимо замышляющие истребление Хороших Ребят с Чувством Юмора, голодные планеты, представляющие собой единую пищеварительную систему и готовые накинуться на космические корабли, словно изголодавшийся человек на банку с консервами…»

Итак, всех этих достаточно привычных для фантастики компонентов в «Ветре времени» не будет.

Автор заявляет об этом сурово и честно. У него иная задача.

Если придерживаться терминологии нашей критики последних лет, перед нами философская, социальная фантастика.

Поэтому-то и кажущаяся сначала антропоцентрической позиция автора на самом деле не является таковой!

Это не парадокс. Просто профессор антропологии Чэд Оливер не ставит себе задачей показать облик живых существ других миров. Он делает их людьми лишь потому, что решает чисто земные, людские проблемы. Ведь даже в системе Центавра обитаемая планета — четвертая! Здесь нет случайной аналогии. На примере чужих планет автор размышляет о различных вариантах будущего Земли. Он рассматривает возможные модели, выбирает оптимальный вариант.

Антропоцентризм замечательного советского писателя и крупного палеонтолога И. А. Ефремова проистекает из антропологии, другие авторы обращаются к нему с философских позиций или же из соображений, диктуемых построением сюжета.

Чэд Оливер же просто переносит Землю в различные условия. Он экспериментирует как ученый, сочетая строгую логику с чисто писательским образным видением мира. До какой-то минуты Лортас остается полностью подобным Земле.

«Но вот корабли оторвались от Лортаса — и космос перестал быть фантазией. Фантазии могут быть интересными, даже самые кошмарные. Действительность оказалась иной и мучительной».

А действительность оказалась именно такой, какой она не должна быть на самом деле. Все исследованные лортасцами планеты галактики были либо вовсе необитаемыми, либо испепеленными атомными войнами. Человечество уничтожало себя почти сразу же после изобретения атомных бомб. Безусловно, это гротескный прием. Безумие не может стать всеобщим законом.

Но Чэд Оливер и не думает отрываться от Земли, его мучительно волнуют проблемы современности. Просто их приходится иногда разглядывать под сильным увеличением. Симпатии и антипатии автора совершенно ясны. --">