Елизавета Абаринова-Кожухова - Недержание истины

баронесса.

— А заодно и на графа Алексея Константиновича Толстого, — добавил Василий Дубов. — Он ведь в «Федоре Иоанновиче» не хуже Пушкина расписал, как Борис организовал убийство царевича Димитрия.

Свое слово молвил и инспектор Столбовой:

— Мне как юристу не совсем ясно, как вообще можно судиться с Пушкиным. Он же, простите, давно умер!

— Можно устроить спиритический сеанс и вызвать дух Пушкина, — не растерялся Дубов. — А заодно свидетелей и потерпевших — ну там Сальери, царя Бориса, князя Шуйского…

— А заодно и дух Малюты Скуратова, — подхватила баронесса. — На случай, ежели обвиняемый станет увиливать от ответа.

Когда сидящие за столом выказали себе и друг другу меру остроумия, свое слово решил сказать и режиссер Святославский:

— Спиритический сеанс истины не установит — все это шарлатанство.

— А вы можете предложить что-то более действенное? — со скрытой насмешкой спросил инспектор Столбовой.

— Могу! — уверенно заявил Святославский. И пояснил: — Это очень просто. Искусство театра должно придти на помощь господам историкам и криминалистам.

— Как это? Не может быть! — чуть не в голос загомонили госпожа историк Хелен фон Ачкасофф и господа криминалисты Дубов и Столбовой.

— Нужно реконструировать ситуацию, в которой оказался, к примеру, Сальери, поместить в нее актера, заставить его, что называется, вжиться в шкуру своего героя, и если он сможет подлить яд своему другу-сопернику, то значит, и настоящий Сальери мог это сделать! — Святославский гордо оглядел своих сотрапезников — мол, попробуйте мне возразить.

— С юридической точки зрения, — чуть помолчав, попробовал Столбовой, ваше предложение, господин Святославский, столь же уязвимо, как и спиритический сеанс.

— А по-моему, в этом что-то есть, — неожиданно поддержала режиссера баронесса фон Ачкасофф. — Во всяком случае, я бы не отказалась в таком эксперименте поучаствовать.

— Ну так давайте попробуем! — обрадовался Святославский. — Вы, уважаемая баронесса, войдете в образ Сальери, и…

— Нет-нет, — тут же пошла на попятный госпожа баронесса, — под участием я имела другое — помочь в реконструкции той эпохи, тех реалий. Хотя, по правде, Европа конца восемнадцатого столетия — не совсем моя специализация…

— А вы, Егор Трофимыч? — обратился режиссер к инспектору. Похоже, господина Святославского его идея, что называется, «завела».

— Лучше не надо, — уклонился Столбовой. — А то еще так войду в роль, что потом по-всамделишному укокошу вот хоть Василия Николаевича. Как своего более удачливого конкурента.

— О, кажется, сама судьба идет нам навстречу! — неожиданно вскрикнул режиссер. — Я вижу ее приближенье!

— Это из какой пьесы? — не без ехидства поинтересовалась баронесса.

— Из «Моцарта и Сальери», — на полном серьезе ответствовал Святославский.

«Сама судьба» имела облик известного Кислоярского стихотворца Владислава Щербины. Кроме поэзии, сей славный служитель муз не был равнодушен к сцене, и в этом он сходился со Святославским — именно Щербина не без успеха исполнил роль Сальери в недавнем самодеятельном спектакле «Маленькие трагедии». По мнению некоего влиятельного театрального критика местного разлива, господин Святославский в этой постановке «не только достиг своего творческого потолка, но и преодолел стену между полами». Видимо, выражаясь столь витиевато, критик намекал на то, что ряд мужских ролей исполняли женщины, и наоборот. В частности, сам Святославский, заменяя внезапно захворавшую актрису, с блеском сыграл роль донны Анны из «Каменного гостя». А собственно «Моцарт и Сальери» запомнился зрителям не столько игрой Щербины, довольно посредственной, сколько удачной «авангардной находкой» режиссера — маленькой ролью слепого музыканта, вместо которого на сцене появлялся слепой велосипедист, исполнявший на губной гармошке «Турецкий марш» Моцарта, аккомпанируя себе велосипедным звонком.

— Сюда, сюда, господин Щербина! — вскочив из-за стола, замахал руками Святославский.

Судя по одежде и внешнему виду, дела поэта шли не самым лучшим образом, однако господин Щербина, похоже, не очень-то унывал. Едва поравнявшись со столиком, он поставил на пол старую хозяйственную сумку и извлек оттуда несколько пар шерстяных рейтуз:

— Господа, покупайте, пользуйтесь случаем. Цены эксклюзивные, то есть самые умеренные…

Так как никто из --">