Мишель Демют - Вдаль, к звездам (2030)

Кустов. — Конечно, дальше тоже есть подходящие солнца… Но у нас почти не остается шансов наткнуться на планету земного типа.

Главный навигатор молча кивнул.

— Продолжать полет бессмысленно, — снова раздался голос Арнхейма. — Винчи — единственная подходящая нам система, и до нее буквально рукой подать… Три недели полета, а может, и того меньше. Но за это время необходимо найти способ остановить двигатели.

— У меня работой заняты четверо инженеров и все техники, — хмуро добавил Кустов. — Они сменяют друг друга с того момента, как мы обнаружили аварию. Об опасности я и не говорю. Пока они не предпринимали по-настоящему рискованных попыток, но если мы решимся…

Светлые глаза Кустова испытующе обвели лица офицеров.

— Опасность будет грозить всему кораблю… Но это — крайний случай.

— И если я все-таки отдам приказ?.. — едва слышно спросил Арнхейм.

Он поднял голову, глянув на Гарно в упор:

— На борту две тысячи мужчин, женщин и…

— Триста восемьдесят детей, — резко закончил Гарно. — Если люди узнают, что происходит, то половина сойдет с ума. Мой долг…

— Ваш долг — сказать им об этом, — оборвал его Арнхейм.

Гарно вздрогнул и метнулся взглядом по рубке, словно ища поддержки.

— Вы думаете, это необходимо? Разве вы их ставили в известность, когда возникали трудности у навигаторов?

— Они готовятся к заселению нового мира, — произнес Арнхейм, его голос звучал холодно, почти угрожающе. — Они в полной мере осознают свою ответственность. Эти люди преодолели миллиарды километров. Они провели на корабле двадцать лет — в анабиозе и на вахте. У них появились дети… Право решать принадлежит им.

— Их жизнь станет адом. И я не смогу поручиться за их рассудок…

— Им грозят куда более серьезные потрясения, если мы объявим, что путешествие будет продолжаться вечно! Нет, они должны сделать выбор сами. Пусть проголосуют… Либо за риск и возможную катастрофу, либо за продолжение полета без всяких гарантий когда-нибудь закончить его.

— Гарантий у них не было с самого начала, — возразил Гарно, — только обещания, шанс на успех, расчеты космографов… Это касалось и двигателей.

Он отвернулся и вспомнил об Элизабет. И удивился, поймав себя на мысли, что Бернар, быть может, опять спит в гипнориуме.

— У вас трудная задача, — голос Арнхейма вывел его из задумчивости. — Но вы — единственный, кто с ней справится. Вы всех проверяли, всех испытывали. Как они будут реагировать?..

— Не знаю, как они будут реагировать, — Гарно сделал несколько шагов и застыл около сверкавшего огоньками пульта компьютера, — но знаю точно, что они предпочтут.

На мгновение в рубке стало тихо. По экрану гравидетектора змеились зеленые стрелы — векторы полей тяготения.

— Я тоже знаю, — задумчиво сказал Арнхейм.

Гарно стоял в кормовой части корабля рядом с двигательным отсеком. Он был в галерее один, и стены в слабом свете звезд казались влажными. Мягкий пластик скрадывал шум шагов. За переборкой глухо ворчали двигатели. Прислушавшись, Гарно различил пощелкивание реле и гудение батарей. Техники Кустова готовились к усмирению громадных фотонных двигателей, которые двадцать лет — десять периодов анабиоза и десять периодов вахты — несли корабль вперед.

Скоро им, чтобы погасить упрямый поток фотонов, придется вскрыть двигатели. И возможно тогда адское пламя вырвется из силовых оков и в мгновение ока уничтожит корабль…

«Я должен им это сказать. Не позже сегодняшнего вечера. У меня в запасе всего три часа… Как объяснить? Сменить один ад на другой — вот и весь их выбор…»

Он повернулся и направился в обзорный зал корабля.

Зал освещало только огромное изображение планеты на выпуклом стереоэкране. Гарно уселся в самый дальний ряд кресел. В полумраке он угадывал знакомые силуэты друзей. Шушукались дети. Справа от него приглушенно засмеялась девушка, и его вдруг зазнобило.

На экране в лучах своего солнца сияла Цирцея, единственный спутник шестой планеты системы Винчи. Очертания континентов скрадывались белым кружевом облаков. К югу, над просторами океана Арнхейма, небо было чистым, и вода играла сине-зелеными отблесками. Гарно показалось, что он видит даже бесконечную полосу прибоя — песчаные пляжи, окаймленные темными чужими лесами.

«Что делать? — думал он. — Ведь никто не захочет уйти от этой планеты… Никто…»

Он вспомнил о двух праздничных днях после открытия Цирцеи. Тогда разбудили всех, кто --">