Виктор Иванович Суханов - Аватара. Фантастический роман

невольно тушуюсь, когда он начинает насмешливо пояснять, что означает то или иное выражение в японском языке или на малаялам — есть такой язык в Индии. Потом я специально проверял пояснения шефа по словарям — он не ошибался. Однако, насколько я успел разобраться, основное внимание шеф уделяет не языкам и не биологии, а «наукам-перекресткам», то есть стыкам разных наук — биологии, математики, электроники, механики и т. п.

Итак, Куртьё дал мне кипу папок, содержавших полезные сведения об актиномицетах, посоветовав внимательнее отнестись к работам немца Р. Лиске. Этот Лиске в двадцатые годы скрупулезно обобщил массу данных о происхождении и свойствах лучистых грибков.

Прежде чем сесть за работу, точнее, за учебу, я решил минут сорок погулять по парку. Взглянув в окно, я увидел нашего привратника — малийца Бубакара, который в данный момент выполнял работу садовника. Рядом с Бубакаром стояла небольшая тележка для транспортировки мусора. Мы называли ее «жуком». Это было одним из изобретений шефа, за которое он мог бы получить и Нобелевскую премию, и миллионы долларов, если бы захотел афишировать подобную машину. Впрочем, миллионы долларов не имели для профессора особого значения — Куртьё сам был миллиардером, хотя и скрывал свои финансовые дела не менее тщательно, чем направление научных исследований, проводимых фирмой. Сохранением тайн занималась специальная служба, и дело было поставлено не хуже, если не лучше, чем в первоклассной разведке. Так вот, у этого самого «жука» не было колес — их заменяли шесть ног — копия ног насекомого, только многократно увеличенных и сделанных из новых, не существующих в природе сверхпрочных материалов. Прототипом механизма послужил майский жук. Надо сказать, что у Куртьё было несколько машин, представлявших собой, по сути дела, искусственные системы — копии насекомых; среди них были бегающие, летающие и плавающие.

Я вышел в парк и медленно пошел по одной из желтых дорожек, веером разбегавшихся от особняка.

— Пока будете проходить испытательный срок, вам разрешается ходить и гулять в парке только по дорожкам, посыпанным желтым песком, — строго предупредили меня, когда принимали на работу в фирму. — Запомните это хорошенько. Нарушение данного правила чревато для вас очень тяжелыми последствиями.

Позднее шеф внутренней охраны, белокурый бельгиец Дюшато, сказал мне:

— Мсье Виктор, поскольку первая стадия вашего испытательного срока прошла успешно, я должен кое-что разъяснить вам. В этой части парка четыре вида дорожек: желтые, красные, черные и белые. Вы ни разу не нарушили правила и ходили только по желтым. Знайте, что красные, из кирпичной крошки, означают смертельную опасность для всякого, кто вступит на них без специального снаряжения. Черные, шлаковые дорожки — это практически сама смерть… А вот по дорожкам из белого речного песка вы скоро сможете ходить, получив специальный пропуск.

Парк профессора Куртьё был необычайно красив: здесь гармонически сочетались английские, французские, японские и другие методы садово-паркового искусства. К тому же профессор привез из разных стран богатейшую коллекцию редких растений. Особенно он был неравнодушен к хвойным, не без основания полагая, что многим из них в ближайшее время грозит полное вымирание от загазованности воздуха. «Уничтожение сосны — блестящий показатель неполноценности нашей цивилизации», — любил говорить он. Причудливые по своим формам групповые посадки хвойных: голубых, или, по-научному, одноцветных пихт, напоминавших мне почему-то гибрид серебристой ели с сосной, деодаров — гималайских кедров, канарских сосен, секвой, лиственниц и т. п. — занимали значительную площадь вокруг центрального особняка. Дорожки в этой части парка посыпали только желтым песком.

Заботились об уходе за деревьями садовники-малийцы, фактически не владевшие французским языком. Подозреваю, что мое знание бамбара — языка большинства жителей Мали — было для Куртьё досадной неожиданностью: ему вряд ли нравилось, что кто-то из работников фирмы сможет установить прямые контакты с одной из этнических групп его служащих. Я уже успел заметить, что у Куртьё работало несколько обособленных национальных групп: малийцы, индийцы, мозамбиканцы, японцы и европейцы. Аккуратные индийцы занимались исследованиями в лабораториях, мозамбиканцы, которых, видимо, пригласили из-за их веселого, доброго и незлобивого --">