Брайан Уилсон Олдисс - Сад времени

передвигались на коротеньких ножках - безмятежно рыли носами ил в поисках пропитания. Когда-то, на гребне своего гения и славы, Буш использовал идею этих панцирных голов в одной из лучших своих композиций.

Стрекот моторов внезапно прекратился. Буш обозрел окрестности, для чего пришлось взобраться на ближайший галечный холм. Ничего нового не бросилось в глаза, но, похоже, дальше по берегу все же были люди.

Темноволосая Леди-Тень не исчезала, но и не приближалась. Она, как всегда, составляла какую-никакую компанию.

- Надо же - все точно по учебникам! - горько-насмешливо обратился к ней Буш. - Этот берег… эволюция… недостаток кислорода в гибнущем океане… Рыбы, разгуливающие по суше. Отец бы сейчас на моем месте не преминул произнести глубокомысленную тираду.

Ободренный звуками собственного голоса, он начал вслух декламировать (подражая отцу - тот был сам не свой до стихотворных цитат):

- «Весна… вода… Гонгула…» И все такое. Чертовски длинно все это.

Ну право же, надо хоть иногда посмеяться, иначе тут попросту слетишь с катушек. Он набрал полные легкие свежего воздуха из фильтра, косясь украдкой на своего опекуна-соглядатая. Леди-Тень все еще была здесь, бесплотная и недосягаемая, как всегда. Охраняла она его, что ли. Буш протянул к ней руку, сам зная, что бесполезно это: он не смог бы коснуться ее, так же как и красного песка или воды мертвого моря.

Конечно, разглядывать сквозь кого-то холмы - занятие не из приятных. Буш прилег на склоне прямо на гальку, снова обратив взор к угрюмому морю. Может, подсознательно он ждал, что вот сейчас с шумом и фырканьем выпрыгнет из воды доисторическое чудище - и разлетится осколками давящее на уши безмолвие, затопившее все вокруг и его самого.

Берега… Все они похожи и переходят один в другой. Над ними не властно время. Вот этот плавно перетекал в берег его детства, и в памяти возникал тот хмурый воскресный день, когда родители ссорились уж очень бурно и жестоко. А он, дрожа, жался к задней стене дома, невольно принимая и на себя частицу этого шквала горечи и ненависти. Буш даже почувствовал ногой камешек, что забился тогда в его сандалию. Если бы он способен был вычеркнуть из памяти свое детство, можно было бы начать сначала жизнь - творческую жизнь!.. Может, включить в композицию очертания того дома, или…

Вот так всегда - он мог сколько угодно праздно валяться, глядя в небо и создавая (в мыслях) новый пространственно-кинетический группаж, не решаясь на деле приняться за его исполнение. Но лавры его искусству (ха!) достались слишком рано и слишком легко - возможно, оттого, что он был первым художником, отправившимся в Странствие Духа. А его дар и строгие, почти монохромные композиции из подвижных блоков, труб и лесенок, символизировавшие для Буша пространственные отношения и сам ход Времени, сыграли тут роль второстепенную.

Все это было слишком просто, слишком прозрачно - и, может, поэтому стяжало ему такую славу пять лет назад. Но теперь - теперь все будет не так. Вместо того чтобы оживлять и наполнять смыслом мертвую материю, он должен извлечь уже живое, значимое, осмысленное изнутри. Насколько ближе оказался бы он тогда к высшему разуму и к истинному макрокосмическому Времени!.. Вот только он не знал, с чего начать.

Опять приглушенно стрекотнули моторы - песок гасил все звуки. Но Буш отмел назойливый стрекот в сторону, не позволяя своей мысли уклониться от выбранного русла. В его мозгу выстраивались замысловатые комбинации, которые, он это знал, никогда не воплотятся в материале. Он, Буш, бросился с головой в Странствия Духа, пытаясь разомкнуть круг, в который сам себя загнал. Здесь обострялось ощущение и менялось восприятие времени - в этом была главная проблема его эпохи. Но, вопреки ожиданиям, в девонийской пустыне он не нашел ничего, что можно было бы воплотить в произведение искусства.

Старик Моне выбрал правильный путь (правильный для его века, разумеется), сидя у себя в Гиверни, преобразуя водяные лилии в цветовые композиции и поймав таким образом ускользающее время - свое. Моне и думать тогда не думал о девонийской или там палеозойской эре.

Поле деятельности человеческого сознания настолько расширилось, оно настолько было поглощено преобразованием всех и вся по своему усмотрению, что искусство не могло существовать в стороне от всего этого - иначе оно бы просто не воспринималось. Нужно было изобрести нечто совершенно новое - даже биокинетическая скульптура --">