Курт Воннегут - Доклад об эффекте Барнхауза

Барнхауза принять участие в азартных играх. Он обычно отказывался. Но однажды вечером из светской любезности согласился побросать кости. Ужасно или удивительно, что он все-таки согласился? Это зависит от того, нравится ли вам мир, каким он теперь стал.

— Выкидываешь семерки, папаша, — сказал кто-то.

"Папаша" выкинул семерки десять раз кряду и разорил барак. Он вернулся на свои нары и, ради упражнения в математике, на обратной стороне бланка из прачечной подсчитал вероятность такого выигрыша. Оказалось, что у него был всего один шанс почти из десяти миллионов! Ошеломленный, он еще раз попросил кости, но числа выпали в обычном наборе. С минуту он полежал на нарах, затем снова взял кости. Семерки выпали еще десять раз подряд.

Могло случиться, что профессор тихонько бы присвистнул и забыл об этом чуде. Но он задумался, размышляя об обстоятельствах, при которых ему дважды так невероятно повезло. В обоих случаях имел место общий фактор: одна и та же мысль, мелькавшая в его сознании, прежде чем он бросал кости. Именно ход этой мысли «выпрямлял» цепь мозговых клеток профессора, превращая его в то, что со временем стало самым мощным оружием на Земле.

Первую толику уважения динамопсихизм снискал у солдата, занимавшего соседние нары. Он дал сдержанную оценку, которая, надо думать, вызовет кривые усмешки у удрученных демагогов всего мира: "А ты, папаша, играешь получше, чем двухдолларовый кольт".

Тогда профессор вряд ли был способен на большее. Игральные кости, исполнившие его приказание, весили всего лишь несколько граммов, и поэтому затраченная сила была ничтожной, но неопровержимый факт, что такая сила существует, ошеломил профессора как гром среди ясного неба.

Профессиональная осторожность удержала Барнхауза от немедленной публикации своего открытия. Он хотел собрать побольше фактов и построить на них теорию. Позднее, когда на Хиросиму была сброшена атомная бомба, молчать его заставил страх. Профессор не знал, к каким последствиям может привести его открытие.

А между тем он установил еще одну поразительную особенность динамопсихизма: его сила увеличивается по мере использования. Уже через шесть месяцев Барнхауз мог управлять костями на расстоянии, равном длине барака. Ко времени демобилизации в 1945 году он вышибал кирпичи из дымовых труб с расстояния в три мили.

Обвинения профессора Барнхауза в том, что он был способен выиграть последнюю мировую войну за минуту, но не удосужился сделать этого, лишены всякого смысла. Когда война кончилась, он обладал мощью и дальнобойностью тридцатисемимиллиметровой пушки — не больше. Его динамопсихическая сила превзошла огнестрельное оружие этого класса уже после того, как он демобилизовался и вернулся в Вайандоттский колледж.

Меня зачислили в аспирантуру колледжа, когда профессор проработал там уже два года. Моим научным руководителем он был назначен по чистой случайности. Я очень огорчился, узнав, к кому меня сунули, потому что в глазах как преподавателей, так и студентов Барнхауз был довольно-таки комичным персонажем. Впрочем, ко времени моего поступления в аспирантуру профессор своими промахами уже не смешил, а раздражал.

— Вы направлены к нему, ну, как бы временно, — сказал мне декан социологического факультета. Вид у него был виноватый и смущенный. — Барнхауз, я полагаю, блистательный ученый, — продолжал он. — Правда, после армии его стало трудно узнать, но своими довоенными работами он принес большую известность нашему скромному колледжу.

То, что предстало перед моими глазами, когда я впервые вошел в лабораторию профессора, оказалось хуже всяких сплетен. Все в помещении было покрыто пылью: до книг и приборов здесь не дотрагивались месяцами. Сам профессор, подремывая, сидел на своем письменном столе. Единственными признаками хоть какой-то деятельности были наполненные с верхом пепельницы, ножницы и утренняя газета с дырками от вырезанных заметок на первой странице. Когда профессор поднял голову и взглянул на меня, я увидел, что глаза у него затуманены усталостью.

— Привет, — сказал он. — Кажется, мне не хватило ночи, чтобы выспаться. Он закурил сигарету, и я заметил, что у него слегка дрожат руки. — А вы, по-видимому, тот самый молодой человек, которого направили для консультаций?

— Да, сэр, — ответил я.

— Воевали за океаном? — спросил он.

— Да, сэр.

— Немало наших там полегло, а? — Он нахмурился. — --">