Валерий Шалдин - Тайные тропы Бездны

бюрократического шедевра до подчинённых, дать ответ вышестоящим и всё это желательно сделать вчера. Впрочем, к такому темпу работы она давно привыкла и держалась за свою работу всеми руками, ногами и зубами. В этом болоте надо уметь лавировать, чтобы и лягушки прыгали сытыми, и пиявки плавали целыми. Надо терпеть.

Третье сентября, работа кипит. Молодой поселковский народ грызёт гранит науки в стенах школы. Ученики, это вам не морковка — в землю сунул и растёт, с учениками работать надо каждодневно и в поте лица. Алла Леонидовна медленно прошлась по своим владениям. Первый этаж, где находился её кабинет, весь отдан младшим деткам. Здесь в коридорах стояла тишина: младшие ещё не все обнахалились до такой степени, чтобы шуметь или сбегать с уроков. Здесь порядок. У младших ещё совесть не атрофировалась, местами ещё имелась. Вот на втором или третьем этажах школы можно поймать прогульщика и вставить этому моральному разложенцу пистон. Но сейчас здесь просто так ошиваться дураков не находилось. Старшие обзавелись жизненным опытом: если им приспичило, просто ловко сбегали с уроков, а на глаза лишний раз попадаться директору и выслушивать нотации, никто не хотел. Ну, ладно, и здесь у нас порядок. Всё тип-топ! Директор спустилась по лестнице с третьего этажа и прошлась по коридору в сторону спортивного зала и пищеблока. А вот здесь творился непорядок: в спортивном зале детей практически никого не оказалось. Но несколько девятиклассников попались-таки за ничегонеделаньем. Как так? Девятиклассники — две девочки и два мальчика пожимали плечами, дескать, а мы чё, мы ни чё, учителя нет. А где он? Никто не знал, где физкультурник, но директор видела, что детки отводили глаза и пожимали плечами. Знают ведь прохиндеи, но молчат, как партизаны. Пришлось директору возвращаться в свой кабинет, где в приёмной сидела её секретарь Танечка. Правда этой Танечке исполнилось 46 лет, и звали её Татьяна Андреевна, а по фамилии она значилась как Лачинова. Но директор звала её Танечкой и ценила за то, что та почему-то знала обо всех событиях в школе, хотя из приёмной практически не отлучалась. Как так получалось, то какая-то загадка, но факт оставался фактом: Танечка знала всё и про всех. Она являлась ходячим компьютером (вернее сидячим) и архивом с компроматом на всех коллег и учеников. Танечкины сведения отличались чёткостью: она на зёрна истины никогда не наворачивала субъективные слои преувеличений. Весьма ценный работник.

— А где у нас физкультурник? — озабоченно поинтересовалась директор у Танечки. — В спортзале его нет, дети шляются где попало.

— Так упился Николай наш, свет, Фёдорович, до зелёных чертей, — отвлеклась Танечка от экрана компьютера. — На пробку встал.

— На какую пробку? — не поняла такого образного выражения директор.

— Известно на какую, на бутылочную. На струю подсел Николаша, — пояснила секретарь и тут же наябедничала. — И знаете с кем? С новым учителем математики они забухали. Вчера голубки вдвоём пересеклись после уроков и надрались вдрызг в спортзале. Вот такие у нас теперь молодые учителя математики, — Танечка закатила глаза. — Научат они детей, как переводить граммы в пол-литра и почём нынче водка.

По её логике выходило, что кругом виноват новый молодой учитель математики, а физрук якобы оказался потерпевшей стороной. Это с чего так-то? Да потому, что физрук, по складу своего характера, организовать ничего толкового не сможет, разве что совместную пьянку, да и то сомнительно, в одиночку всё, скорее всего, выпьет.

— Так что, и математика в школе нет? — возбудилась директор. — Вроде я его сегодня видела, и мне он показался вполне нормальным.

— Это точно, математик-то в форме, — подтвердила всезнающая Танечка. — Вот что значит молодость и задор: у молодого математика сегодня с утра ни в одном глазу, уроки проводит, а Фёдорович в осадок выпал от злостного нарушения спортивного режима. Болеет человек. Уморил его молодец.

Танечка чуть задумалась и сообщила директору ещё некоторые пикантные подробности, касающиеся вчерашней пьянки учителей:

— Вчера вечером половина посёлка видела, как нашего Фёдоровича математик пёр на себе домой. Оба пьяные, как португальские лошади. Хоть люди и говорят, что старый конь борозду не испортит, но наш Фёдорович поперёк борозды попёр. Конь старый уже — только воздух может портить. Ещё люди говорят, что матерились оба, как последние сапожники, но --">