Бернхард Келлерман - Туннель

дворцы или водопроводы тоже могли строить поспешно и по ночам. Дело в новом отношении к времени: именно счет на секунды определяет и распределение финансовых потоков, и успехи дипломатии, и технические новации, которые должны прибыть на объект. Мак Аллан, будучи энтузиастом мировой стройки, при этом более чем зависим от обстоятельств, помнит о бедном детстве и если убеждает людей, то своими простыми историями, которые сильнее любых плакатов. Именно в этом умении героя всем нравиться, вызывать всеобщую симпатию и тайна романа, и его отличие, как от советских производственных романов вроде «Цемента» Ф. В. Гладкова или «Как закалялась сталь» Н. А. Островского, так и от капиталистических эпопей Айн Рэнд, от утопий и антиутопий. Герой не то чтобы «свой» для рабочих и для инвесторов, вовсе нет, напротив, ему никто не прощает техногенных катастроф. Но он – источник тех слов, тех простых объяснений, что именно происходит, которые и примиряют с прогрессом людей разного происхождения и позволяют русскому, китайцу, американцу и немцу на стройке найти общий язык.

Герою противоположны другие персонажи, которые могут быть неплохими людьми, но не умеют быть симпатичными. Банкир Ллойд, манхэттенский инвестор, который труслив, зависим от денег и биржевых курсов, поверил Мак Аллану только потому, что увидел в нем стратегический ум, архитектора будущего, можно сказать, казну новых валют на двух ногах, но не потому, что ему так уж нужен туннель. Венгерский еврей Вульф, гениальный финансист, но суетливый, не способный совладать со своими страстями к темным махинациям и красивым девушкам. Ллойд и Вульф при этом не могут быть названы антигероями – каждый из них по-своему необходим туннелю; они вовсе не злодеи, но они находятся внутри платонической схемы. Платон представлял разум как возничего, погоняющего двух коней души – гнев и вожделение. Так и Мак Аллан должен справиться с гневливым банкиром и чересчур эмоциональным финансистом, с тем различием, что он не имеет над ним власти, напротив, они имеют над ним полную власть. Единственное, что у него есть, – великое музыкальное чувство, чувство ритма, и особая любовь и к первой, и ко второй жене, но продолжать дальше – значит уже пересказывать роман.

То, что Келлерман был социалистом, видно по тому, что он описал настоящий соцгород – Мак-Сити, где к услугам рабочих все социальные институты – от прачечной до театра – и где можно прожить жизнь, не выходя за пределы города. Эту тему соцгородов он развил потом в романе «Братья Шелленберг» (1925), где предлагалось покрыть всю Германию соцгородами и колхозами, исправив климат, обогатив неплодородные почвы и научившись выращивать правильно леса для грандиозных строек. Для нас это может быть сухая и скучная утопия, но в Германии после Первой мировой войны такой проект показывал, что можно в жизни не спешить, можно не торопиться там, где лес продолжает расти, а земля даст хороший урожай только через несколько лет.

Неудивительно, что Келлерман сразу возненавидел нацистов, будучи убежденным интернационалистом: он немедленно понял, что их торопливость и жажда легких побед приведет страну к катастрофе. Несмотря на все симпатии Келлермана к СССР, власти Третьего рейха его не тронули – возможно, потому, что один из фильмов по «Туннелю» нравился Гитлеру, вероятно, карикатурным изображением еврея Вульфа и американцев, чего не было в самом романе. Келлерман писал в основном в стол и в 1938 году закончил работу над романом «Голубая лента», где изобразил гибель океанского лайнера как результат жадности капиталистических промышленников и нездоровой конкуренции между странами, из-за чего никто не думает о мерах безопасности, а только о рекордах. Понятно, что в преступной Германии, любившей рекорды и победы, такой роман пришелся не ко двору. Только после победы союзников Келлерман вновь получил возможность широко печататься, став одним из организаторов литературной жизни в ГДР.

Можно сказать, что «Туннель» – это первый намек на будущую постгуманистическую литературу наших дней: здесь ошибается не столько человек, сколько техника, а человек – соучастник, но не виновник ее ошибок. Сейчас мы можем читать этот роман как размышление о большой политике накануне Первой мировой войны, прослеживая, где мог взять верх альтруизм и могла бы мировая история пойти иначе, будь этот туннель построен. Но мы знаем, что ни туннели, ни интернет не оставили в --">