Дмитрий Михайлович Шашурин - Печорный день (сборник)

волновался каждый раз Дерьяныч. Поверху язь кувыркался, плясал, бултыхаясь, и обрывал либо леску, либо собственную губу. Полагалось подтягивать язя к лодке вполводы и только у самого борта поднимать, чтобы завести в подсачек. С каждым проплывом все дальше уходил поплавок, прежде чем утонуть, и им изо всех сил приходилось вытягивать руки с удилищами, чтобы поймать еще язя и еще.

К вечерней заре они прикрутили к удилищам по метровой палке и жалели, что нет у них снастей с соединительными трубками. На следующий день язи не брали, и они в поисках места клева избороздили все заводи. Дерьяныч ухмылялся и поглядывал хитро.

— Слышь, а я думал, ты пойдешь сразу в лес да заблукаешься, как Егор, бывало. С утра и аж до ночи! — Дерьяныч опять подмигивал ему.

Он не понимал намеков, и уже не всплывало у него никаких воспоминаний. Да и были ли воспоминания?

Дерьяныч рассказал, что Егора считали в деревне чудаком. Егор порой удивлял разговорами, будто у него в голове вроде крутится машинка наподобие приемника.

— А Егор-то, слышь, и про тебя называл, будто и у тебя тожеть машинка-то. — Дерьяныч постукал себя по темени. — Вот я и мечтал, что ты будешь блукать по лесу. Значит, враки. Ну ведь и слава богу!

Он слушал Дерьяныча незаинтересованно, будто и не слышал, как-то сразу пропадал смысл сказанного вначале, и звучащие слова не подходили ни к чему и от этого, в свою очередь, теряли смысл. Если б он вслушался, вник, он бы понял, конечно, но и тогда счел бы все пустой болтовней, лишенной основания.

Псовая охота

Именно из-за его мечтаний у меня теперь нет, не осталось ничего, ну если не фотографии, то хоть бы свидетельства — все-таки кто-нибудь заинтересовался, не обязательно же подозревать всегда обман.

Одно дело, если я буду говорить: видел; другое дело, если покажу снимок. Но нет у меня этой фотографии. Он потому мне ее и не дал, что считал — не доказывает и не подтверждает она его открытия. Любой, говорит, скажет — переснято с журнала, а то кадр из кино или телефильма.

Здесь один из краеугольных камней его мечтаний: никому нельзя доказать то, чего они не хотят знать, принимать, исповедовать. Особенно непривычное, из ряда вон выходящее. Всегда, говорил, выведут к азбуке и нисколько не взволнуются, а ты будешь возмущаться и не спать по ночам. Он-то спал, и здоровье было у него отменное. Только неизвестно, где он теперь. Исчез. И получается, ради своих опытов.

Опыты, опыты. Это он говорил, что опыты, а по-моему, так самое обыкновенное копошение на участке в коллективном саду. Видишь, говорил, даже тебе нельзя доказать, что опыты. Если б я выращивал редиску хвостиком вверх, ботвой вниз, ты бы поверил, потому что — азбука! А сам только и делал, что колупнет почву, потрогает растение и приглядывается, без инструментов, без приборов: в природе все есть, она все создает без помощи какой бы то ни было техники. Ну как же, говорю, чтобы самое, уж самое природное — колос хлебный вырастить, нужен плуг, трактор… Но он не спорит, улыбается слегка, иногда покажет в книжке или в журнале упоминание, что там-то собрали огромный урожай, а не пахали, в другом месте — и не сеяли. Это калеке такая грубость, как костыли, необходима, говорил, природа же ориентируется на норму.

И порой так оседлает своего конька, никак не открутишься: говори, чего в природе нет? В технике есть, а в природе отсутствует? Чего ни назовешь, сразу же срезает, находит в природе аналог. Выходило по нему, что современная техника — сплошная грубость, хоть и сложная, и тонкая, а по своему подходу примитивна, совершенство и тонкость — это рычаг, блок. Естественные вещи: подвел под камень лом — и стронешь с места; перекинул через балку веревку — и поднимай груз. Призывал искать другие пути и ставил в пример солнечные батареи, он прощал им даже сложность: делают свое без грубостей. Мы ведь как медведь, который дуги гнул, да грубо, ломал ведь дуги-то! Погибнем, если не научимся действовать без грубостей. Не может же быть, чтобы корова не могла давать молока без нажатия на соски. Следует попробовать дрессировать коров или другие найти к ним подходы, но не пристраивать к коровам машины. Так мы дойдем, и для себя начнем жевальные… да, тьфу, есть уже мясорубки! Ну, значит, глотальные будем изобретать машины, не глотается же, например, в космосе. Вы еще не получили открытку на суперглотатель «Морж»? Записывайтесь на автоморгатели «Кубышка». Медведи!

Итак, другой --">