Владислав Сомервилл Лач-Ширма - Путешествие в другие миры

печален, ни возбужденного, ни угрюмого взгляда мании не было в этих умных глазах. Но он все еще смотрел на море, молча наблюдая за ним.

Я был крайне озадачен, и мне становилось не по себе, потому что Гальтон накануне вечером развлекал меня целым рядом ужасных бретонских легенд о "Белой Даме", призраках и знаках смерти; и действительно, здесь был человек, которого, если бы он встретился ночью, можно было бы легко принять за призрака. Но сейчас была не ночь, ярко светило солнце, и тень от странной фигуры незнакомца четко вырисовывалась на стене часовни.

Наконец я решил, что бесполезно и некрасиво делать вид, что не замечаю его, и что лучше будет заговорить. Поэтому я нарушил молчание вежливым поклоном и "Бонжур, монсеньор".

– Доброе утро, сэр, вы англичанин, не так ли? – сказал он очень приятным и чистым контральто с необычным, но приятным иностранным акцентом.

– Да, – сказал я, – и очень рад, что вы можете говорить со мной на моем родном языке. Могу я также спросить, вы француз или чужак в этой стране?

– Un étranger, monsieur¹, – ответил он по-французски, а затем снова замолчал.

Таким образом, было очевидно, что он знал и французский, и английский, и при этом не был ни французом, ни англичанином. Чьим же подданным он был? Голос, акцент и манеры были столь же странными, как и внешность моего нового знакомого, и не дали мне никакой подсказки.

Было ощущение, что мой вопрос заставил его замолчать, и в течение нескольких минут он, казалось, не хотел возобновлять наш разговор. В конце концов я нарушил молчание.

– Вы хорошо говорите по-английски для иностранца. Вы когда-нибудь были в нашей стране?

– Никогда, сэр, но я очень хотел бы посетить ее. Мне говорили, что это страна свободы и прогресса, что в вашей стране много чего достойного и хорошего. В других частях Европы можно увидеть много печального – страдания, угнетение и горе. Я бы хотел увидеть более счастливую страну в этом мире. Возможно, Англия является таковой – возможно, так оно и есть, – добавил он после паузы.

– Говорят, ваша страна богата. Я надеюсь, что многие пользуются благами этого достояния, а не еденицы.

– Боюсь, мы не сможем этого утверждать. В Англии, как и в других странах, существует большое неравенство. Как вам нравится Франция? Мне любопытно, ведь вы говорите, что вы не француз.

– Веселая, любящая удовольствия нация, которой не хватает серьезности, стабильности, религиозных чувств. Франция слишком много живет настоящим и недостаточно – будущим и прошлым. Она эгоистична и горда, а гордость часто предшествует падению. Латинские расы кажутся все более вычурными. Они уже отжили свой век. У тевтонской расы, возможно, есть настоящее и ближайшее будущее. Однако я не могу сказать. Состояние Германии печально, хотя и не так печально, как Франции.

Рассудительность его замечаний тронула меня. Я посмотрел вниз на его поношенные и совершенно потрепанные брюки. Мне показалось печальным, что такой умный и образованный человек должен быть простым крестьянином и испытывать нужду. После некоторых минутных сомнений, когда я поднялся, чтобы вернуться в Б…, я решил сделать что-нибудь, чтобы помочь ему. Я сунул руку в карман и, краснея, протянул ему пятифранковую монету.

– Мой дорогой сэр, возможно, вам это нужно больше, чем мне – простите, что я предлагаю это.

Он взял ее, улыбнулся и просто сказал:

– Благодарю вас, сударь, если я смогу вернуть вам вашу доброту, я это сделаю обязательно. Возможно, мы еще встретимся.

– Адье, – сказал я, – надеюсь, мы еще встретимся.

Я поклонился и оставил его стоять, глядя на море.

(обратно)

Глава II. Осажденные в Париже

Я отправился в Париж утренним поездом, Гальтон, ноге которого стало гораздо лучше, сопровождал меня. Его пеший тур был вынужден прерваться из-за несчастного случая, и, поскольку я не хотел любоваться Бретанью в одиночку, мы решили немного задержаться в Париже вместе. Великолепный город выглядел как всегда – ярким, веселым и легкомысленным. Мало кто из этих двух миллионов мечтал о катастрофе, нависшей над ними, о невидимом дамокловом мече, подвешенном на волоске посреди всего этого веселья и великолепия. Уверен, что я, как никто другой, предвидел опасность для Парижа и, что еще хуже, катастрофу, нависшую надо мной.

****

Однажды утром, когда газеты были озабочены вопросом о престолонаследии в Испании, я подумал, что стало бы приятной переменой совершить поездку в Версаль. Гальтон в то утро --">