Хельга Лайс - Остров для особенных (сборник)

Тины. Прихожая тут же была и гостиной, так как отсутствовали стены; то же самое касалось мебели. Простой пустое помещение. Штукатурка на потолке сильно обвалилась, обнажив гнилые деревянные перекрытия. И пол поскрипывал, предупреждая о том, что незваные гости могут провалиться. Из разбитых окон с пыльными осколками пробивался тусклый свет. Тина чихнула, и вокруг пары поднялось лёгкое облачко пыли. – Будь здорова, – весело пожелал спутник, отмахиваясь от пыли. – Зачем мы сюда зашли? – решила Тина поскорее избавиться от мук вопроса, не удостоив благодарности. Отсутствие игривости в интонации давало ясно понять, что другого она слышать не хотела. – Могла бы и поблагодарить, ведь я давно не слышал простое человеческое «спасибо». Понимаешь? От былого балагурства не осталось и следа, и Тина решила молча дожидаться. Спутник сел на грязный пол, поджал ноги, достал пачку с сигаретами… – Довольно! Я сыта своими сигаретами! Дымишь как паровоз! Спутник ошарашенно уставился на Тину. – Эй, ты чего? С голосом вернулся вредный характер? Ты же до этого времени не жаловалась. – Я не могла!… – и Тина запнулась, поняв, что показывает себя не с лучшей стороны. Глаза увлажнились, поэтому она отвернулась. – Прости. Спутник повертел пачку, глядя на худенькую спину Тины. Он передумал курить и спрятал сигареты в кармане. – Это ты меня прости. Я все время думал и говорил о себе, любимом. А ты все это терпела. Тина наспех вытерла щеки и обернулась. Виноватое лицо спутника подтверждали сказанное им. Она подошла к нему, встала на колени и обняла его. Он обнял её в ответ. Тина зарылась носом в волосы, впитавшие в себя запах табака, гари и пыли. Такое ненавистное, но её тянуло к спутнику, как мотылька – на свет. Не успела она коснуться губ спутника, чтобы поцеловать, как тут же она оказалась лежащей под знакомыми руинами. Она раздосадовано вскочила на ночи и крикнула в пустоту: – Ненавижу это место! Эй, слышите? Ненавижу! Эти слова звенели в собственных ушах, заглушая шум взрывов. Внезапно в эту какофонию влился чей-то злорадный смех, словно насмехаясь над самоубийцей и её тщетными надеждами. Сощуренные тёмные глаза неотрывно глядели на отдаляющуюся Тину, которая успела запасть в душу. Тоска, боль, разочарование и привычная готовность смириться со своей участью. Он снова не получил шанса покинуть это место, не то что Тина. Если она заметно удивилась вести, что ей предстоит отправиться в чистилище, то он лишь пожал плечами. При нем десяток душ висельников получили пропуск на выход из Ада, и ему было к чему привыкнуть. Да и что поделаешь? Не станешь же закатывать истерики или силой удерживать счастливчиков? Пока о нем будет кому горевать – отсюда ему не выбраться. Таковы законы в преисподней. Несколько минут назад между Тиной и ним происходила сцена мучительных уговоров и прощания. Девушка чуть ли не вцепилась в него мёртвой хваткой. – Нет, ты должна забыть обо мне! Не стоит оставаться ради такого, как я. И я не один! Со мной мои братья, которым тоже пока не дано покинуть это злосчастное место. На кого же я их покину? – Я хочу остаться с тобой! Почему ты не попытаешься последовать за мной? Ему захотелось достать сигарету, чтобы собраться, только Тина слишком сильно прижалась к нему. Тонкие руки сплелись за его спиной, давая понять о серьёзности бессмысленных намерений. – Слушай, рано или поздно мы с тобой вновь встретимся. Просто моё время ещё не пришло. Я бы хотел пойти с тобой, но туда меня все равно не пустят. Мы не на Земле, и никому не интересны наши желания. Ад на то и Ад, чтобы не получать тог, чего хочется. Его грязная рубашка потемнела от огромного пятна на груди. От него ему стало немного прохладнее в этом жарком и почти пустынном Аду. Так и тянуло сказать: «Плачь почаще на моей груди, это освежает!». Однако он предпочёл водить ладонью по спутанным волосам Тины. Если она не парирует, то ему нечего добавить. Все сказано и ничего больше не имеет значение. И вот она, наспех вытерев слезы, пошла в сторону, где стоял посланец. Он ничем не отличался от людей: обычное мужское лицо и тело, разве что рост – три метра. Тина на его фоне казалась безумной мелкой и беззащитной. Одет он был в длинную до пят шелковую тунику цвета, который напоминал о густых лиственных деревьях после проливного дождя. А на голове задорно блестела лысина. Чего нельзя отнять у него – так это терпение. Стоять и безмолвно наблюдать за промедлением заартачившейся девушки. Ни одна черта на --">