Сергей Калабухин , Дэн Шорин , Кирилл Николаевич Берендеев , Владимир Михайлович Марышев , Евгений Шиков , Юрий Молчан , Борис Геннадьевич Богданов , Сергей Александрович Игнатьев , Евгений Бугров , Валерий Камардин , Наталья Германовна Духина , Елена Шмидт , Игорь Книга , Маргарита Юлина , Женя Сторонка , Антон Филипович , Марина Румянцева , Елизавета Аристова , Дарья Странник , Виталий Грудцов , Лита Марсон , Евгения Юрова , Кирилл Ахундов , Дмитрий Хитров - Механическое чудо

не факт, что согласится с желаниями творца, осознав.

Механический разум, действительно, уникален. Немудрено, что именно его носителям посвящена большая часть текстов антологии. Проблема творцов, конечно, интересна, но истории самих креатур не менее драматичны, особенно, в силу всего вышесказанного. А если вспомнить, насколько популярной была тема служения, чаще рабского, в классической литературе — и подавно.

Тем более, при столь знаменитых персонажах. Взять хотя бы Геракла, величайшего героя всех времен и народов. Недаром судьба, не дававшая Алкиду и минуты передышки, сделала его рабом собственного двоюродного дяди Еврисфея. Именно в его честь бессмертный герой совершил свои знаменитые двенадцать подвигов: истребил многоглавую лернейскую гидру, порвал немейского льва, коего невозможно было уничтожить никаким оружием, да что там, вместо титана Атланта держал небесный свод, пока тот воровал яблоки Гесперид, а после притащил самого Цербера, как пугливого щенка, во дворец хозяина. Легко представить, что ощутил царь, когда адский пес явился пред его очи, усмиренный верным слугой монарха. Впрочем, об этом живописно повествует Софокл в одноименной драме.

Вот, пожалуй, самое точное и яркое сравнение человека и его креатуры: тщеславный, ничтожный царек, возомнивший себя властителем земли и неба и верный его слуга, вынужденный до поры, до времени отрабатывать грех, на который его обрекла божественная воля вздорной царицы небес. Немудрено, что страх перед своим рабом уже сейчас пропитывает наше общество, мы боимся грядущего величия механических созданий, о которых и знать-то знаем лишь одно — они превзойдут нас во всем. Неудивительно, что многие считают: мы сами готовим собственный закат, создавая роботов, интеллектом подобных кентавру Хирону, а прочими умениями сравнимыми с его поистине легендарным учеником. И не верят, что воспитанник сего достославного кентавра окажется вечным нашим слугой, но считают, что вспыльчивый нрав и необузданная сила приведут к падению царей и разрушению их общества. Как нельзя более ярко этот страх выразился фильмом «Терминатор», в котором компьютерная служба безопасности «Скайнет» взвесила людей и, возомнив себя богоподобной, объявила всему человечеству войну, немедля ее и выиграв.

Хотя обычай принуждает литературных героев, в тех или иных обстоятельствах прислуживать более могущественному или изощренному в коварстве хозяину, при этом, верно исполняя свой долг, — достаточно вспомнить самого Геракла или даже Гулливера, покорившегося всего-то лилипутскому королю — находятся исключения из этого правила. Но они достаточно редки и, чаще всего, исходят из римской традиции, почитающей плен несмываемым позором, тут достаточно вспомнить Гая Муция Сцеволу, пытавшегося убить этрусского царя или Клелию, спасшую из заложниц многих своих соотечественниц. Иные античные истории позволяют свершиться «низовому» правосудию в исключительных случаях и только волей величайших героев. Надо вспомнить спасение Гераклом титана Прометея от его горькой судьбины быть ежедневной пищей любимому орлу царя олимпийцев или вызволение им же из Тартара Тесея, эдакого конкурента Алкида времен раздробленной Греции.

В остальном же, слуге надлежит быть верным, послушным, да, хитрым, куда хитрее хозяина, но всегда безусловно преданным ему. Конечно, самые яркие примеры пришли уже из литературы нового времени — это Труффальдино Гольдони или Маскариль Мольера, ловкие прохвосты, чьими выходками неизменно восхищается публика. Ну а Вустер Вудхауса или Сэм Уэллер Диккенса и вовсе задали планку, многим нынешним авторам почти недостижимую. Подобных персонажей в мире роботов пока еще нет, хотя верных слуг, чаще исправных служак, лучше так назвать эту нишу, в литературном мире довольно много. Но и им свойственно иногда просить, нет, не требовать, но лишь молить о сходных с людьми правах. Самым ярким манифестом подобного воззрения стоит повесть Азимова, можно сказать, основоположника современной истории робототехники, «Двухсотлетний человек», повествующий именно о признании за умудренным немыслимым опытом роботом Эндрю прав и свобод гражданина и человека. Несмотря на яркий гуманистический посыл, Азимов остается консерватором — в этом и других его текстах роботы добиваются уважения к себе исключительно «давя на психику» своим создателям, но никак не при помощи угроз, шантажа и, тем паче, --">