Дмитрий Валентинович Янковский - Большая Охота

умирали, но на материках эпидемия оказалась столь опустошительной, что человечество ужаснулось потерям.

Около пяти лет искусственно выращенные разумные торпеды, мины и донные ракетные платформы безраздельно властвовали в океане. И хотя почти сразу после первого применения стало ясно, что держать биотехов под контролем невозможно, слишком много к тому времени уже было выброшено в океан искусственных икринок и личинок. Биотехнологическое оружие превратилось в стихию, но стихию разумную, от чего еще более страшную.

Каждый человек был для глубинных тварей просто целью, они догоняли его и взрывались, или поджидали его в засаде и взрывались, или целились в него, стреляли и убивали. Их было много разных видов – генетически сконструированных убийц. Многие люди тоже пытались их убивать, но человек куда более универсален, а потому функция убийства не главная для него в силу того, что не единственная. А у мин и торпед, кроме нее, ничего не было, потому они так легко справлялись с самым искушенным боевым пловцом.

Только мой отец догадался не штурмовать биотехов в лоб. Он начал их изучать. Я видел, как он подолгу сидел на скале с биноклем, отслеживая перемещения стаи легких скоростных торпед и записывая результаты наблюдений в тетрадку. А когда возникла необходимость, он очистил от песка старый катер, взял рыболовные снасти и вышел в океан. Один и без оружия, потому что не было на острове такого оружия, которое могло бы противостоять чудовищам глубины. Точнее, у него было свое оружие, с которым никто еще ни разу не выходил против биотехов, – тетрадка и часы. И это оружие оказалось эффективнее ракетных ружей, винтовок, легких ручных торпед и глубинных бомб. По крайней мере отец вернулся живым и с грузом рыбы. Он не стал драться с торпедами, как делали другие. Он их попросту обманул. Он изучил их повадки, отследил манеру выходить на цель, разобрался в системе их сигналов.

И теперь, когда от записей в его тетрадке зависела жизнь всех островитян, самое время было применить эти знания в полной мере. Только сначала взрослым надо было найти подходящий корабль. Порт, некогда процветавший, после нападений биотехов превратился в кладбище затопленных кораблей. Никому и в голову не приходило, что когда-нибудь снова придется выходить в океан, но вот пришлось, и никто к этому не был готов.

Бушевала гроза. Дядя Эд лучше всех разбирался в корабельных турбинах, и ему с четырьмя сыновьями через несколько часов после начала извержения удалось найти судно с более или менее исправной ходовой машиной. Однако в правом борту корабля зияла приличная пробоина, часть отсеков затопило, вследствие чего образовался серьезный крен на правый бок. С одной стороны хорошо – судно частично оставалось на плаву, а пробоина поднялась выше уровня океана, не позволяя больше воде попадать внутрь. Но с другой стороны – от накренившегося, отяжелевшего корабля трудно было ожидать хорошего хода и маневренности. Кроме того, сказал дядя Эд, стоит выйти из-под защиты портовых волнорезов, как начнется серьезная качка, и в любой момент неустойчивость судна способна сыграть с людьми смертельную шутку – оно может поменять крен с левого борта на правый, в пробоину хлынет вода, и корабль неминуемо пойдет на дно.

Поэтому островным советом было принято опасное, но единственно возможное решение – эвакуировать население на корабль, а уже после этого продолжить ремонтные работы и попытаться откачать из отсеков воду насосами. Тогда, даже если извержение усилится и остров начнет погружаться, корабль останется на плаву. Держать же людей на берегу становилось все более опасным – землю трясло так, что начали обрушиваться здания. Я видел, как рядом с нашей школой землю прорезала огромная трещина. Она ползла как змея, подрагивая в отсветах молний, пожирая все на своем пути: трансформаторную подстанцию, водонапорную башню, тракторное депо… Это было так страшно, что я все же не выдержал и заревел, выпустив на волю чувства, которые сдерживал до этого момента.

А потом встал вопрос, как нас переправлять на корабль.

Он стоял недалеко от разрушенного взрывом пирса, но все же посуху до него было не добраться, а в лодку четыреста человек не посадишь. Мой отец предложил проложить мост с берега на борт, а дядя Эд должен был заняться переправой на плоту и лодках тех, кто мог сразу начать ремонт корабля. В первую очередь, это понимали все, необходимо было заварить пробоину и --">