Владимир Германович Васильев (Василид-2) - И тьма не объяла его

гора мелко нарубленных трупов моих сородичей. Наверное, после обвала. Впрочем, смерть здесь искать не приходится. Она всегда рядом, как перья на теле… Пожалуй черви вкусней… Завтра, быть может, и я окажусь в этой кормушке. Все сходилось к тому, что я должен был оказаться в ней сегодня. Чудо?.. И только сейчас в памяти всплыло замеченное краешком зрения и сохраненное краешком сознания призрачное зеленоватое мерцание.

«Мистика! — подумалось вдруг. — Знать бы еще — что это такое…

Нет надо спать! Спать, чтобы жить!.. Раз, два, три, четыре… Что со мной происходит?.. Пять, шесть, семь… Кто меня научил считать? Спать! Спать! Спать!.. Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать… Проклятые вопросы!.. Спать!..»

…Сон?..

Я оказался высоко в горах. Над ущельем парила очень крупная птица.

— Мягкокрыл, — пояснил голос за моей спиной. Я обернулся и увидел странное существо — голое, бескрылое, с нелепым зеленым опереньем на голове. Оно было бы уродливо, если бы я не знал точно, что оно прекрасно.

Полет мягкокрыла был величав и задумчив, и я ощутил явную неуместность этой задумчивости — слишком низко. Вдруг откуда-то из-за скал вынырнули две черные молнии и пронеслись мимо мягкокрыла, лишь слегка коснувшись его кончиками крыльев, я он камнем рухнул в пропасть, скрывшись из поля зрения… Сердце сжалось. Я узнал эти черные молнии, хотя впервые видел их изломанный стремительный полет.

— Твердокрылы, — каменным голосом произнесло странное существо, будто я сам этого не знал. А твердокрылы, сделав крутой вираж, исчезли среди скал…

* * *

…Я проснулся! На моей памяти это случилось впервые. Сон — это жизнь! Сон — это спасение от усталости и… Выходит, сон перестал быть спасением. Иллюзии стали слишком активны…

Рядом со мной кто-то мелко дрожал, как от холода. Я сделал инстинктивное движение, желая защитить дрожащее существо крылом, которого не было!.. Это открытие должно беречь и скрывать. Оно — лишь начало пути, способного привести меня неведомо куда… Я принялся перебирать клювом перья дрожащему существу, успокаивая его. Странно — от них не пахло прелой грязью.

«Новичок», — понял я. Существо перестало дрожать, затихло. Заснуло?.. А я лежал, ошеломленный неожиданно обнаружившейся потребностью защитить кого-то кроме себя…

Послышался шум воды. «Подъем», — сообразил я и разбудил Новичка. Мы успели вскочить на ноги прежде, чем ледяной поток, смешанный с грязью и мусором, добрался до нас. Новичок удивительно осмысленно посмотрел мне в глаза, и, кажется, я что-то услышал, но не разобрал — что. Мокрая и грязная толпа зашевелилась, поднялась, отряхиваясь и стеная, потянулась к кормушке, сначала оттеснив от меня, а потом и вовсе растворив в себе Новичка…

* * *

День промелькнул, как сон…

* * *

Странно, мне стало не все равно, с кем упасть рядом на грязный пол. Я бродил по пещере, перешагивая через спящие тела. Я весь день помнил запах чистых перьев. Новичка нигде не было. Неужели он в первый же день попал в кормушку? Или остался в глине между рельсов? Или?.. Я вспомнил о пауке… Стало пусто и безразлично… Втиснулся в щель между телами там, где стоял. Пахло гнильем и грязью… Вращалось «веретено»…

* * *

…Действительно, я посещал подножия гор не только в поисках пищи. Я пролетал над гнездовьями твердокрылов, вызывая их бешенство, но и обретая знание. Запоминал расположение входов и выходов, изучал их понимание целесообразности и красоты, которые так органично сливаются в архитектуре, совершенно чуждой нам, мягкокрылам.

«Остерегись! Это ненужное знание. Оно не стоит того риска, какому ты подвергаешь свою жизнь», — предупреждали меня сородичи. Все верно. Но что-то неудержимо влекло меня вниз. Быть может, предчувствие того, что это знание когда-нибудь понадобится. Не мне, так другим. Что знает один — знают все.

— Учитель! — возникло невесть откуда перед моим гнездом все то же странное существо. — Учитель, мне одиноко без тебя. Все равно ОНИ уничтожат и этот мой мир. Я чувствую, что ОНИ уже близко — у нас так мало времени!

Что нужно этому существу от меня? Оно делает мою мысль нечеткой, расплывчатой. Я взмахнул крыльями и полетел. В уединение. Чтобы сосредоточиться. И только после первого круга над сверкающим на солнце гнездовьем твердокрылов в памяти моей возникло мерцающее сочетание звуков, грустное и прекрасное, таинственное и знакомое, каким-то образом --">