Елена Трубецких - Игра космического масштаба

генной инженерии вырастить их невозможно, что и представляет собой нарушение естественного порядка вещей! – доктор покраснел, довольный своим красноречием и доводами.

Анна порхнула к доктору, чтобы стереть бисерины пота со лба и лысины.

– Михаил Сергеевич, – испуганно и немного визгливо протянула она. – Пожалуйста, успокойтесь. Если вы снова расчувствуетесь, как с пациентом на прошлой неделе, на ваше место направят Сан Саныча, а я его боюсь, очень-очень. Вспомните, какой Вы добрый, весёлый, хороший и спокойный, пожалуйста! – слёзы всех цветов радуги проступили на бровях-бабочках, искрящихся в свете потолочного солнца. Упомянутый Сан Саныч никогда её не жаловал и считал, что её место – на подиуме, куда её и прочили родители, задавая настройки инкубатора. Однако Анна не желала для себя такой жизни. Ей не хватило ума, чтобы поступить в университет, – настройки инкубатора так просто не собьёшь. Однако ей удалось получить место личной помощницы доктора Михаила Сергеевича. Благодарная, она готова была за него пойти в огонь и воду. Ну и, конечно, из страха за свою карьеру.

Доктор насуплено смотрел на Горбушкин из-под бровей – единственного украшения его рано облысевшего черепа. Отказавшись от многочисленных предложений коллег по мгновенному наращиванию волос, он приобрёл не только репутацию чудака, каковым и являлся на самом деле, но и постоянную клиентуру среди естественников. Последние смущались, застав в кабинете доктора, отнюдь не отстающего от прогресса. Но добродушное лицо и искренняя улыбка, а также высокий профессионализм всё же возвращали их к нему снова и снова. Вот и сейчас перед ним сидел Горбушкин – один из последних атлетов, предпочитавший во всём натуральность человеческой природы, родившихся без корректировок родильных машин. А доктор, увы, собирался отказать в последнем шансе на победу этому человеку. По сути, самому естеству человека и природы.

Но ведь травмы Евгения не позволяют ему снова выступать! Если он выйдет на арену – то в лучшем случае станет инвалидом. На все оставшиеся ему лет сто жизни. Зная его, доктор был уверен, что спортсмен откажется от какого-либо вмешательства в его здоровье современных технологий и будет влачить жалкое существование внизу наедине со старой доброй водкой…

Пожалуй, был один плюс жизни внизу – без надзора полицейских роботов ты можешь производить запретные вещества – алкоголь, табак… Новая молодёжь предпочитала не соваться вниз, и соблазны прошлого оставались уделом стариков. Президент системы Земля-Луна предпочитал закрывать глаза на маленькие грешки стариков, которым всё равно осталось недолго жить (по меркам новых людей), лишь налагая запрет на ввоз таких «препаратов» на рынки космических станций-городов.

Доктор невольно вздохнул, вспоминая о старых временах. Когда-то он сам голосовал за новые законы, образование единого координационного Правительства системы Земля-Луна. Сетовал на ханжество и консервативность старых поколений, отказывавшихся продлить свою жизнь за счёт пересадки мозга в андроидное тело. Возможно, последнее попахивало лицемерием: самому Михаилу Сергеевичу, как и остальной молодёжи, задумываться о такой операции не приходилось, их жизнь итак должна была длиться почти вечность за счёт здорового образа жизни и питания, постоянного посещения спортивных комплексов для поддержания в тонусе мускулатуры, страдающей в условиях низкой гравитации на орбитальной станции. Для стариков же роботизированное тело было единственным билетом в долгую и счастливую жизнь. Однако многие отказались. И нынче, будучи в возрасте, сравнимым с ними, доктор вовсе не был уверен в собственном согласии на новую жизнь внутри машины.

В конечном итоге о самом докторе установилась репутация зануды, безнадёжно отстающего от прогресса. Естественников это не озадачивало, но весьма вредило привлечению новых клиентов. В действительности же доктор старался жить по своим строгим принципам: он принимал лишь те новейшие веяния технологий, что защищали матушку-Землю. Доктор всегда мечтал о создании экологически чистого мира там, внизу, на планете. В молодости он жертвовал всю свою стипендию на снос городских трущоб и переселение людей на орбитальные станции.

Воцарившуюся тишину снова нарушил Горбушкин.

– Значит, вы отказываетесь подписать мне разрешение? – его пальцы нервно теребили шнурок корсета – как и подозревал доктор, на Земле --">