G. Peyton Wertenbaker - Приход льда

бесконечными промежутками тусклого, сумеречного снега и мокрого снега.

Медленно Лед преследовал нас по земле, пока все слабые остатки цивилизации не собрались в Египте, Индии и Южной Америке. Пустыни снова расцвели, но мороз всегда приходил, чтобы укусить крошечные посевы. Ибо Лед все еще шел. Теперь весь мир, за исключением узкой полосы около экватора, представлял собой одну огромную безмолвную пустынную панораму голых ледяных равнин, лед, нависший над скрытыми руинами городов, которые существовали сотни тысяч лет. Страшно было представить себе ужасное одиночество и бесконечные сумерки, которые лежали на этих местах, и мрачный снег, плывущий в тишине над всем.

И так мы существовали, все еще надеясь, что Лед снова сойдет, пока, наконец, он не сомкнулся над нами. Он шел с севера и юга, со всех сторон, а границами востока и запада были замерзшие океаны, покрытые льдом глубиной в сажень. Она сомкнулась вокруг нас.

Он окружал нас со всех сторон, пока жизнь не осталась лишь на нескольких разбросанных полянах по всему экватору земного шара, где вечный огонь сдерживал голодный Лед. Теперь царила вечная зима; и мы превратились в охваченных ужасом зверей, которые охотились друг на друга за уже обреченную жизнь. Ах, но я, я архаичное выживание, я тогда отомстил, с моим великолепным телосложением и сильными челюстями — Боже! Дай мне подумать о чем-нибудь другом. Эти люди, которые жили друг за счет друга, — это было ужасно. И я был одним из них.

Так что Лед неизбежно сомкнулся. Однажды людей на нашей крошечной поляне было всего два десятка. Мы сгрудились вокруг нашего угасающего костра из костей и случайных поленьев. Мы ничего не сказали. Мы просто сидели в глубокой, бессловесной, бездумной тишине. Мы были последним форпостом человечества.

Я думаю, что внезапно что-то очень благородное, должно быть, превратило этих существ в подобие того, чем они были в древности. Я видел в их глазах вопрос, который они посылали друг другу, и в каждом взгляде я видел, что ответ был "Да". Единодушно они поднялись перед моими глазами и, игнорируя меня как низменное существо, сняли с себя кучу изодранных тряпок и, один за другим, зашагали своими крошечными сморщенными конечностями в дрожащий вихрь кружащегося, порывистого снега и исчезли. И я был один…

Так что теперь я один. Я написал эту последнюю фантастическую историю о себе и о человечестве на материале, который, я знаю, переживет даже снег и Лед — как он пережил Человечество, создавшее его. Это единственная вещь, с которой я никогда не расставался. Ибо разве не ирония судьбы в том, что я должен быть историком этой расы — я, дикарь, “архаичное выживание”? Зачем я пишу? Бог знает, но какой-то инстинкт подсказывает мне, хотя никогда не будет людей, которые будут читать.

--">