Михаил Глебович Успенский , Андрей Геннадьевич Лазарчук - Избранные циклы и отдельные романы. Компиляция. Книги 1-14

повторил кесарь. – И ты не слушаешь меня, Пактовий. Сам Мардонотавр… не важен. Но важно то, что жрецы сумели его разбудить. Значит, они смогут и другое…

– Нет, я слушаю, – сказала Саня. – Две недели не читать, телевизор не смотреть, шампанского не пить, тяжестей не поднимать… короче, не жить. Капли… да. И на уколы. Я всё слышала.

– Девочка, это глаза, – сказал окулист. – Они одни на всю жизнь, других у тебя не будет.

– Не будет, – согласилась Саня. – Я потому так и перепугалась сегодня. Только вот пока ждала – почти всё прошло.

– Дай-то Бог, – серьёзно сказал окулист. Он был молодой, с тонкими чёрными усиками, как злодей из американских фильмов. – Как ты описывала, это могло быть кровоизлияние в сетчатку или даже отслойка. Но вот – не видно почти ничего. Сосудистый спазм, должно быть. Поэтому от скополамина сразу стало лучше. Так бывает. Короче: если что-то подобное произойдёт опять, бегом ко мне. Я принимаю в шестом кабинете с десяти до двух.

– И тогда – ложиться?

– Не исключено.

– Это платно?

– Ну… частично.

– Не получится. У меня совсем нет денег.

– Придумаем что-нибудь…

– Что тут можно придумать? – Алексей поймал себя на том, что сплетает и расплетает пальцы, и сжал кулаки. – Филадельф мог бы помочь…

– Он всё-таки был уже глубокий старик, – сказал кесарь. – Для таких дел нужна не только мудрость, нужна и выносливость… Даже будь он жив – я бы не решился взваливать такой груз на него одного.

– А кто ещё сможет?..

Кесарь чуть опустил голову, улыбнулся:

– Домнин Истукарий. Что скажешь, отважник?

Алексей откинулся в изумлении. Нет, кесарь не шутил…

– После… всего?

– Да. Именно после всего.

– Удивляюсь тебе, государь… Но, если Домнин согласится… это будет хорошо. Да, это будет хорошо…

– А уговаривать его поедешь ты, Пактовий. Утром. Да смотри, езжай по дорогам, а не по оврагам… а то и костей не найдём…

– Ты велишь, государь, – кивнул Алексей.

– Иди спи. Аурика тебя разбудит.

В дверь громко стукнули и тут же, не дожидаясь ответа, вошли двое: мальчик в коротеньком, как поварская куртка, белом халате придерживал за плечо огромного мужчину в разодранной кожаной куртке. Пол-лица мужчины были замотаны марлей, будто бы залитой арбузным соком.

– Семён Семёнович, огнестрельное, – сказал мальчик женским голосом и при ближайшем рассмотрении действительно оказался женщиной. – Из "Айсберга", мелкой дробью…

– Ф-ф… – через уголок рта выдохнул окулист. – Ну, солнышко, где ж ты их находишь-то всё время?

– А я виновата? Счастье мне такое: как ни вызов, так глаз. Я бы и рада аппендициты в первую городскую возить: милое дело… – приговаривая, докторша-мальчик быстро разоблачала мужика. – Диспетчера с меня и то смеются…

– Да уж, – окулист повернулся к медсестре: – Клава, труби рентген… – он отогнул край повязки, заглянул. – И операционную тоже труби.

– Я поехала? – докторша уже приплясывала у двери.

– И не возвращайся! Да, солнышко, вот девочку захвати с собой, – окулист кивнул на Саню. – Если по дороге, конечно.

– До центра довезу, – сказала пляшущая докторша.

– Ой, конечно. Спасибо вам, – Саня кивнула окулисту.

– Шампанского не пить, – напомнил он вслед.

В переходе навстречу Алексею прошли двое: стратиг Рогдай Анемподист, маленький лысый толстячок, всегда шагающий пузом вперёд и с мечами врастопырку; на тех, кто его не знал, он производил комическое впечатление, но был опытен, умён, смел и беспощаден, – и потаинник Юно Януар, с которым Алексей беседовал только однажды, и та беседа до сих пор горчила в памяти. Кажется, Януар хотел что-то сказать Алексею, на миг приостановился, но передумал.

– Ну, как? – спросил Кузьма Васильевич, вставая навстречу. – Отпустили?

– Отпустили, – улыбнулась Саня. – Да вот – от этих капель всё прошло… только свет теперь такой яркий…

– Светобоязнь ещё день-другой продержится, – сказала, оборачиваясь, докторша со скорой. – Пойдёмте-пойдёмте скорее, у нас сегодня только шесть машин, а вызовов…

– Девушка, а какого-нибудь валидола у вас не найдётся? – с неловкостью в голосе попросил Кузьма Васильевич. – Что-то я переволновался, наверное…

– Найдётся! – радостно отозвалась докторша. – Разве что валидол и найдётся! Нич-чего больше не осталось. Святая вода да валидол. Так и лечим. А?

Не слишком прислушиваясь к разговору, --">