Валерий Исаакович Генкин , Александр Васильевич Кацура - Окна

помогла перенести на бумагу, иначе утром ты бы все забыл. Это слишком глубоко в тебе, понимаешь? Ты не умеешь доставать.

— Не знаю, — сказал Илья, — может быть. Не знаю. Но зачем тебе это? Кто тебя прислал? Старик?

— Я сама. И он меня прислал.

— Зачем? Кто вы?

— Мойщики окон. Мы приходим к тем, кто нас ждет.

— Я ждал вас?

— Да, — сказала она.

— Откуда вы?

— Издалека. Хотя мы близко.

— Почему ваш дом полон звуков? Что за машины к вам приезжают?

— Там, с той стороны, город. Так уж стоит дом. Там всегда праздник. Музыка. Гости. Веселые, немного пьяные люди. Не думай об этом.

— Могу я посетить вас еще раз? Мне можно приходить к вам?

— Да, — ответила она после легкой паузы.

— Я хочу проделать ход в заборе. Мы ведь соседи.

— Сквозь забор нельзя, — сказала она быстро. — Только по улице.

— Почему?

— Так стоит дом. Нельзя через забор. Ты попадешь не туда.

— Теперь я знаю, как выглядит муза, — сказал Илья. — «Муза в уборе весны постучалась к поэту, сумраком ночи покрыта, шептала неясные речи…» Муза в осеннем венке, в пожарище листьев кленовых, в холоде дней уходящих, ночей, раздвигающих крылья… «Будешь навеки печален и юн, обрученный с богиней».

На этот раз она улыбнулась глазами.

— Мне не нужна муза, — сказал Илья, — мне нужна женщина из плоти и крови.

— Я знаю, — сказала она.

Стало совсем светло.

— Постой, — сказал Илья, когда она была в дверях, — скажи, там, на фрегате, должна была быть девушка. Такая смешливая. Разрушающая гармонию, создающая гармонию. Подруга, которая подругой быть не могла.

Она задумалась на секунду. Прикрыла глаза.

— Нет. Ее там не было.

— Странно, — сказал Илья. — Но погоди, еще вопрос. К великим вы тоже приходите? Неужто и гении пишут под диктовку?

— Мы приходим ко всем. Только не все нас замечают. А некоторые — так просто выгоняют.

— Ты придешь еще?

— Приду.

Белые лилии растаяли за дверью.

Илья проснулся в полдень. На столе — груда исписанных листов. Он не стал их читать. Боялся. Он томился до вечера. Она не пришла, и ночь была ужасна. Илья вздрагивал от каждого шороха. Выходил на крыльцо. Спускался в сад. Возвращался. Полночи простоял у березы. Чудились бубнящий голос и плач. Продрогнув, под утро он лег в постель. Во сне дважды приходил к нему старик Ардикеевич, говорил: «Я мойщик, я мойщик окон». И смотрел с укором. В четвертом часу дня, закутавшись в старую кофту, Илья отправился в гости. «Я найду этот дом, — бурчал он, углубляясь в коварные закоулки, — я вас найду…»

Крошечный — Илье по пояс — морщинистый мужик в кепке с пуговкой стоял на дороге. «Маладой чек, — пропел мужик, — доски не нужны? Я досочек припас, доски-тес, железу оцинкованную…» Он заступил дорогу. Илья оттолкнул доброхота. «Младой чеэк…» — несся вслед слабый надтреснутый голос.

На этот раз он вышел к дому довольно скоро. Вымпел на ржавом гвозде казался совсем бурым. Подкова болталась. Илья постучал. Еще раз. Дернул дверь. Косо прибитая доска не пускала. Он развернулся и яростно заколотил в дверь ногой. Отворилось окно.

Илья увидел знакомое сморщенное лицо карлика в кепочке.

— Тесу надумали взять?

— Мне… Александра Ардикеевича, — сказал Илья, запинаясь.

— Нету его. Никого нету, — ответил торговец стройматериалом.

— Но… как же…

— Съехали они, говорю, что господин Тардикка, что мадам его. Съехали.

Лицо уплыло в сумеречную глубину. Окно захлопнулось. Илья постоял с минуту, потом пошел назад.

— Ага, — сказал он, пройдя шагов сто, — стало быть, съехали. Понятно.

Когда Илья говорил «понятно», это означало у него довольно серьезную степень растерянности. «Хотел бы я знать, придет ли она», — бормотал он. Только сейчас он сообразил, что не знает ее имени. Она не назвалась, а он не спросил. Была надежда на вечер.

Но никто не пришел. Ветер с холодным шелестом обрывал листья на березе, луна восковым кругом повисла над поселком. Постепенно круг желтел, краснел, наливался бордовым. Илья ушел в дом. Сел за стол и решительно пододвинул кипу листков. Строки вновь обожгли его и повели далеко. Он дочитал до конца. Мысли разбегались. Доносились голоса. Где-то спорили. Нет, это убеждали его. Слышишь?

Ты знаешь свой путь. Следуй им. Ты должен отъединиться на время от всего внешнего. Отойти от жены. «Уже», — сказал Илья. От семьи. «Ее и не было». Забыть мелкие, низкие, личные хлопоты.

«Это трудно», — --">