Сергей Ярчук - Соседи с 37-го

видит лишь свой кусочек. Он отстаивает и борется за него, нередко кладёт за это жизнь. Его называют героем. Другой изо всех сил пытается думать и смотреть на ситуацию под разными углами. Это мало у кого получается. Таких принято считать философами и мудрецами. Но беда в том, что ни герои, ни мудрецы не живут счастливо. Да, они частенько говорят обратное. Вот только это их счастье измеряется мгновениями. Оно яркое и горячее. Оно превосходит жалкую радость обывателя словно полуденное солнце ночного светлячка. Но всё же оно занимает невероятно малую часть жизни.

— Это всем известно, — тихо заметила Инга.

— Да, известно. Но неведом ответ на куда более важный вопрос: как научить человека быть счастливым? Я размышлял над этим годы и десятилетия. Вся моя научная работа занимала лишь жалкие крохи мыслительной деятельности, направленной на решение этой задачи. На самом деле, всё оказалось очень просто: ребёнка нужно воспитать жить в постоянной неопределённости. Он должен не боятся хлюпающего болота, а наслаждаться зыбкостью жизни. Понимать, что смерть — неотъемлемый её атрибут, как и рождение.

Рогов осторожно достал из внутреннего кармана бумажник, извлёк из него фото. С голограммы смотрела юная женщина с развевающимися на ветру чёрными волосами. Не нужно было ничего спрашивать. И Инга, и Даниил сразу сообразили, что это мать Вероники. Антон Владимирович несколько секунд неотрывно вглядывался в родные черты, затем спрятал фото в бумажник и вернулся к рассказу. Голос его теперь звучал необычайно глухо:

— А ведь говоря о простоте, я, извините, слукавил. Не просто это. И дело здесь не только в самом процессе воспитания.

— Хм. А в чём тогда? — не поняла Инга.

— Поясню. В пору моей юности было в ходу такое словцо “новатор”. Это человек, внедряющий в своей деятельности прогрессивные идеи и методы. К сожалению, среди педагогов они встречались нечасто. И вот представь, ты — педагог-новатор. Ты вырастила и воспитала целый класс. Да, твои методы были странны и непонятны. Родители ругались, возмущались, спорили. Но потом дети выросли, возмужали, как раньше говорили, стали в жизни на обе ноги. И вот тогда их отцы и матери, преисполнившись благодарности, пришли к тебе на поклон. Представила? Затем ты возглавляешь уже не класс, а школу. О! Тогда о тебе напечатают в газетах, ты будешь писать книги о своей методике, вузы будут драться за право слушать твои лекции. Ты изменишь жизни многих! Но до масштабов человечества тебе далеко.

Рогов сгорбился, будто постарел лет на двадцать. Дрожащей рукой зачерпнул горсть песка. Подождал, пока крупинки сбегут сквозь пальцы, и продолжил:

— Но вот теперь давай представим, что ты, Инга, обрела могущество и берёшься за воспитание каждого ребёнка. Как думаешь, что тогда будет?

— Не могу это представить, — сдалась девушка.

— Я тебе подскажу: ничего хорошего не выйдет. Мир рухнет.

— Почему?

— Потому, что твоя система воспитания была построена на основе знаний старого мира. Она росла на его ценностях и ориентирах. Да, ты пыталась смотреть вперёд. Но твой разум может воспринять только объекты привычного тебе мира. Потому, при всём желании, ты создашь не новый порядок, а ужасающий хаос. Значит, чтобы понять, как переустроить мир, нужна вселенная, в которой такие манипуляции можно проводить безболезненно.

— И вы решили построить такую вселенную?

— Да.

— Но в результате вы потерпели фиаско. Сын Оскара, насколько я понимаю, сошёл с ума. А цивилизация тридцать седьмого уровня доживает последние дни.

— Увы, Даниил, ты не прав. Да, я не мог всего предвидеть. И самым главным сюрпризом стало появление у существ того мира полноценного самосознания. Не скрою, я в глубине души надеялся на это. Надеялся, но боялся.

Инга с Даниилом удивлённо переглянулись и уже хотели задать вопрос, но Рогов продолжил:

— Зато целиком оправдалась моя надежда на восстановление общения цифровых отца и сына. Вы только вдумайтесь: они полноценные разумные живые существа цифрового мира! — Даниил поразился тому, с каким посветлевшим лицом произнёс это Рогов, — Когда я впервые вступил в контакт с Оскаром, то моментально уловил гнетущее его отчаяние. Он часами мог рассказывать, как их человеческая цивилизация росла и развивалась, но не находила иных форм жизни. О том факте, что их ученые пришли к выводу, что нет никаких параллельных миров, он говорил с неподдельным --">